Бранч едва успел поднять голову. Азотистая завеса раздвинулась. Оказалось, он ошибался. То, что появилось из миража, не походило ни на каких земных тварей. Но Бранч узнал их.
— Боже! — прошептал он, широко раскрыв глаза.
— Огонь! — приказал Мак.
Бранч повидал разные сражения, но такого не видел. Это была не битва, а светопреставление.
Капли дождя превратились в куски металла. Тридцатимиллиметровки вспахивали землю, раскидывая опавшие листья, грибы, корни. Словно стены разрушаемого замка, падали деревья. Врага буквально размазали.
Вертолеты висели в километре от Бранча, и первые несколько секунд ему казалось, что мир в полной тишине вывернулся наизнанку. Земля вскипела от пуль. Затем обрушился грохот ракет. Темнота сгорела дотла. Свет такой, что человеку не пережить.
И длилось это вечность.
Когда Бранча нашли, он так и сидел, прислонившись к вертолету и обнимая своего штурмана. Обшивка вертолета покоробилась и почернела — до нее нельзя было дотронуться. За спиной Бранча на обшивке остался его силуэт. Чистый металл, который он защитил своим телом и духом.
Эти события изменили Бранча навсегда.
И потому нам необходимо усердно бдеть, дабы разоблачить его…
опасайтесь его, дабы не прельстил он нас.
Рудольф Уолтер.
Антихрист, или Правдивый рассказ…, 1576
Ява
1998
Это был ужин любовников. Малину собрали на верхних склонах вулкана Мерапи, возвышающегося под лунным серпом и покрытого буйной растительностью. И не скажешь, что этот слепой старик собрался умирать, с таким аппетитом он уплетал ягоды. Разумеется, никакого сахара или сливок. Стоило видеть радость де л'Орме. Сантос перекладывал ему из своей тарелки ягоду за ягодой.
Де л'Орме вдруг перестал есть и повернул голову:
— Вот и он.
Сантос ничего не слышал, но вытер пальцы салфеткой.
— Я сейчас. — Молодой человек быстро поднялся и открыл дверь.
За порогом была ночь. Когда отключили электричество, он велел поставить вдоль дорожки горящие жаровни. Никого не видя, Сантос решил, что острый слух де л'Орме на этот раз его подвел. И тут увидел гостя.
Тот стоял в темноте на одном колене и листьями вытирал с черных туфель грязь. У него были большие руки каменщика. Волосы седые.
— Пожалуйста, входите. Позвольте вам помочь, — пригласил Сантос, но руки гостю не протянул.
Старый иезуит замечал такие вещи: слова — словами, а дела — делами. Он прекратил оттирать грязь:
— Ладно, сегодня все равно уже никуда не пойду.
— Оставьте обувь здесь, — потребовал Сантос и тут же попытался изобразить услужливость: — Я разбужу мальчика, пусть почистит.