«Когда мы отказываемся делать выбор, его делают за нас. Твоя очередь действовать. Я на пустыре», вспомнил он записку Тины.
Похоже, сегодня ему по любому не миновать встречи с пустырем.
Егор разлепил глаза и уперся взглядом в деревянный потолок. Спину приятно грело теплом. Но это была единственно приятная вещь. Все остальное тело нещадно мерзло. Горло распухло, лишая возможности нормально дышать.
– Холодно, – просипел он и зашелся сухим, раздирающим внутренности кашлем.
– Где ж холодно. Ты весь горишь, – над ним появилось озабоченное лицо бабки. Ираида сняла с его лба пахнущую уксусом тряпку и, прополоскав в ковшике, вновь положила на голову парню.
– Гадость, – парень махнул рукой, скидывая ледяную тряпку, и снова зашелся кашлем.
– Гадость не гадость, а будешь привередничать – мозги закипят, – рассудительно сказала бабка и положила тряпку обратно.
– Что со мной? – ведьмак застонал, пытаясь приподняться.
– Заболел, милый. Простуда. По-нашему, лихоманку с лихорадкой да лиховицей ты из болота выудил. Лет тридцать там лежали, никто их не беспокоил. Людей-то рядом нету. А тут ты пожаловал им не съедение. Вот и накинулись. Одна жаром душит, другая холодом мучит, третья дышать не дает, – приговаривая все это, бабка поднесла к его губам кружку с отваром. – Пей, милый. Здесь травки хорошие, на огороде выращенные. Мы их живо прогоним.
Егор сделал глоток, с трудом проталкивая жидкость внутрь. На мгновенье ему показалось, что он видит тощее лицо злой старушки. Усмехаясь беззубым ртом, она протянула костлявые руки, беря за горло железной хваткой. Парень поперхнулся, понимая, что начинает задыхаться.
– Пошла вон! – пискнул Чистюля, прыгая старухе на голову.
Баба просела снежным комом. Пушистик, потеряв опору, кувыркнулся на пол. А Егор, наконец, проглотил горькую жидкость.
– Я ее видел, – просипел Егор.
– Кого? – бабка терпеливо держала кружку. Помогая сделать второй глоток.
– Лиховицу, – Егор отпил еще отвара. Теперь глотать было гораздо легче.
– Ну, тогда ты лекарь у нас знатный, – усмехнулась бабка. – Я вот их уж почитай сотню лет из людей гоняю. А ни разу не видела.
– Из людей? – переспросил Егор бабку.
– Верно спрашиваешь, – кивнула она, отставляя кружку. – Человек ты теперь, внучок. Как есть человек. Даже капли силы в тебе не вижу.
Парень собрался спросить что-то еще, но звонко чихнул. Из глаз хлынули слезы.
– Человеку дохтура надо человеческого, – на печке рядом с Егором появился дед-хозяин. – Он ему пропишет ихние анбиотики и внучок поправится, – добавил он, поглаживая широкую бороду.
