— Илларион ей не нужен, — ответил дракон, опускаясь на камни перед Моникой. — У Катарины есть я, Клаус. Больше ей никто не нужен, — он взмахнул крыльями и обратился в высокого темноволосого мужчину с красивым лицом и большими глазами цвета вишни.
Моника на минуту смешалась, чуть назад отступила, а потом решительно вскинула голову и задала вполне резонный вопрос:
— Тогда зачем она его очаровала? Зачем целовала?
— Она его целовала? — нахмурившись, переспросил Клаус.
— Она его целова-ала! — отозвался Валентин с холма. — И ее поцелуй очаровал Иллариона! Пусть теперь расчаровывает! Иначе порву ей сердце в клочки!
Глаза Клауса горели, как угли. Он стиснул пальцы в кулаки и процедил сквозь зубы:
— Я вам не верю! Она не могла его целовать! Кто еще может подтвердить ваши слова?
Тут зашумел ветер и на землю опустились еще два дракона, зеленый и алый. Коснувшись лапами вереска, они обратились в юношей и вежливо поклонились Клаусу и Монике и заговорили:
— Эта пришелица не лжет. Мы видели, как царица обнимала и целовала земного мага. Перед этим они играли и беседовали, а мы дрались над морем. Маг выиграл у царицы черный жемчуг и два когтя с левой лапы, а потом маг подарил царице свой шлем. А потом царица поцеловала мага…
Клаус стоял, как громом пораженный. Ничего не говорил, не двигался и, казалось, даже не дышал.
— Кла-а-аус! — застонала Катарина из глубины холма.
Этот звук заставил всех вздрогнуть, а Клаус, придя в себя, прыгнул высоко в небо, обратился в дракона и унесся куда-то, разметав по небу собратьев своими могучими крыльями, похожими на черные паруса корабля-призрака.
— Кла-аус! — вновь закричала царица драконов, и вопль этот теперь напоминал рыдание.
— Отпустите ее, Валентин, — тихо сказала Моника.
На этот раз маг-дуб послушался, и Катарина покинула холм, выползла под серое небо на пустошь, обратилась в человека и заплакала, присев на огромный полосатый камень.
— Клаус. Мой Клаус, — стонала она, пряча лицо в ладони. — Я его потеряла… потеряла… Ох, болит… как болит сердце…
Теперь в ней не было ничего грозного, ничего пугающего — на валуне сидела несчастная, горюющая девушка.
Моника покачала головой, подошла, села рядом, коснулась пальцами плеча Катарины:
— Не надо так убиваться. Он просто сильно расстроился. Он вернется. Обида и злость улягутся — и он вернется…
— Ах, нет, нет, — всхлипнула Катарина. — Он такой гордый! Он дулся на меня в прошлом веке, когда я танцевала с Тимом на празднике. Дулся очень долго… И вот теперь… А мы ведь только-только помирились… Ах, нет, нет…
