Именно на этих действиях Чемберлена, кажущихся противоречивыми, мы теперь должны сосредоточить наше внимание. Он не был Макиавелли[26] и не был наделен излишней искусностью в дипломатии.
Как же тогда мы можем объяснить эти противоречивые черты, которыми характеризуются его действия в течение двух недель после оккупации Праги и которые должны были привести его к решению о гарантиях Польше? Мы должны принять во внимание свойственные человеку эмоции, чтобы объяснить его действия в то время: гнев против Гитлера, озабоченность в связи с неблагоприятным общественным мнением, разногласия в своей партии, серьезное беспокойство относительно возможных дальнейших действий Гитлера и упрямое желание восстановить свой пошатнувшийся авторитет. Эти эмоции сыграли свою роль в оформлении новых взглядов Чемберлена в свете складывающихся событий. Но ни одна из них не убедила его отказаться от своего золотого правила во время мартовских дискуссий. Он и теперь, в марте, все еще был обеспокоен сохранением мира, как и тогда, в сентябре. Он был настолько убежден в своей правоте, что все еще считал возможным «при наличии времени» добиться разрешения польского кризиса путем переговоров. Об этом говорят его частные письма. Это подтверждают его указания своим советникам по отдельным отраслям. Это демонстрируется его отношением к обсуждаемым вопросам в комитете по внешней политике кабинета министров; а некоторые из его заявлений в частных беседах, с достоверностью зафиксированные, не оставляют и тени сомнения относительно его такого убеждения.
Войны, и особенно война 1939 года, чаще всего являются результатом скорее выдуманных или неправильно истолкованных, чем реально сложившихся, ситуаций. В 1939 году информация, поступавшая от дипломатических источников и секретных служб, только косвенно указывала на источник угрозы, но и этого было достаточно, чтобы запугать англичан и французов до состояния растерянности. Так, в период этих решающих недель марта 1939 года Чемберлен отчетливо понимал намерение Гитлера захватить Польшу, но полученная им информация была неправильной. В ней говорилось о нависшей угрозе нападения «теперь, в любой день», и именно необходимость встретить эту нависшую угрозу заставила Чемберлена провести в спешном порядке свое предложение о гарантиях Польше.
А эта ошибка во времени, допущенная в разведывательной информации и доведенная в таком виде до Чемберлена, привела его к совершению крупнейшей ошибки во всей войне, хотя войны еще и не было. Горькая ирония всей этой истории заключается в том, что целью гарантий Польше в начальной стадии было удержать Гитлера от нападения на Польшу «теперь, в любое время»— в апреле — и заставить его остановиться, сохранив мир и тем самым обеспечив необходимое время для урегулирования данцигского и польского вопросов. Гарантии не были задуманы, как видно из документов, для мобилизации быстрой военной помощи полякам в случае нападения на них или скорейшего разгрома Гитлера, если он решится на войну.
