Я не утерпел, чтобы, вернувшись поздно вечером домой, не записать эту маленькую картинку. Как я сейчас жалею, что не умею как следует рисовать. Все-таки на память о Галлиполи пытаюсь зарисовать некоторые типичные домики и фонтаны.
9 августа.
После небольших препирательств с Зофом{106} (десятого я должен был дежурить по общежитию и не без труда нашел себе заместителя) отправился поздно вечером в лагерь. Перед этим С.М.Шевляков передал мне целых четыре лиры (за пять докладов в лагере). С самого приезда в Галлиполи у меня не было на руках такой «огромной» суммы. Думал сначала заказать себе малиновую дроздовскую фуражку, но потом решил, что на это деньги ушли бы почти целиком. Между тем я сильно ослабел и, насколько возможно, надо подкармливаться. Начал с покупки целого ока{107} чудесного крупного винограда. Ел его почти до самого лагеря.
Душная летняя ночь, чуть светит серп погасающей луны. Я решил идти напрямик, думал, что собьюсь с дороги среди бесконечных лощин, но благополучно вышел к дроздовскому лагерю. У нас почти никто еще не спал. Солдаты вели спор на религиозную тему и пригласили меня в качестве арбитра.
Подлинный бич лагеря сейчас блохи. Я никогда бы прежде не поверил, что они могут расплодиться в таком невероятном количестве. Всякий раз, как, ночую в лагере, сплю на открытом воздухе и все-таки долго не могу заснуть. Утром руки и ноги оказываются совершенно искусанными.
10 августа.
В батарее организовано офицерское собрание, вернее, целых два — для каждой полубатареи отдельное. Несмотря на то что за девять месяцев мы как будто бы сжились с офицерами бывшей третьей батареи, общего собрания все-таки не вышло. В силу обстоятельств мы демократизировались «до отказа»{108} — бесконечно сильнее, чем в 1917 году. При собрании сейчас нет, например, ни одного солдата. В качестве повара работает поручик В. и, надо ему отдать справедливость, готовит отлично. Двое офицеров по очереди помогают на кухне и подают на стол. Таким образом, налицо полная внешняя демократизация, но все-таки прав был майор Марсель де-Ровер, когда говорил мне: «Вам (галлиполийцам. — Н.Р.) чужды демократические идеи». Впрочем, что такое, собственно говоря, называется демократическими идеями? Если под ними нужно, между прочим, понимать веру в «государственный разум масс»{109}, то я делаю все от меня зависящее, чтобы окончательно подорвать эту нелепую веру у возможно большего числа лиц в Корпусе. Даже подполковник Б.
