Присели за стол. Илья Трофимович подал девушке приготовленные заранее четыре паспорта, Оленькино свидетельство о рождении, расчетную книжку домоуправления.
Девушка рассмотрела документы, сделала необходимые выписки.
— И впятером здесь живете? — удивленно сказала она и заглянула Илье Трофимовичу в глаза.
— Нет… То есть да… С недавнего времени…
Ответил так и почувствовал, как от стыда вспыхнули щеки. «Зачем вру? Живем ведь мы с Верой и матерью в хорошей просторной хате. В горнице — хоть в футбол играй. А я притворяюсь: „С недавнего времени…“ Где ты, совесть? Всю жизнь я был честным человеком, а теперь решил обокрасть. Кого? Тех, кто годами ждет квартиру, кто действительно ютится в тесноте… Их квартиру отдадут мне. Вроде бы на законных основаниях. Но я-то знаю, что не по совести это… Одумайся, ветеран войны Илья Трофимович Чевычелов! Еще не поздно сказать представительнице райсобеса: „Извините, не нужна мне дополнительная жилплощадь, у меня в Варваровке есть чуть ли не хоромы — хата шесть на двенадцать“».
Нет, не сказал он этого девушке. Не пересилил себя. Не в его характере менять решение, быть мягким, бесхребетным. К тому же Игорь признался: ему очень удобно будет, если родители станут жить рядом, а хата в Варваровке пойдет под дачу. Да и начни теперь выписываться, как глядеть в глаза тому же председателю кооператива? Быстро, скажет, вы выздоровели, Илья Трофимович! И ехидненько добавит: «Что, не уладилась афера с расширением?» А какие в селе пойдут разговоры? Злые языки еще и присочинят: отказали, мол, в прописке нашему Илье Трофимовичу, мол, раскусили в городе его, ушлого да расчетливого. И попробуй докажи, что это не так: на каждый роток не накинешь платок.
Ладно, будь что будет.
Девушка встала.
Уже одевшись, сказала на прощание:
— На очередь вас поставят — тут никаких сомнений.
— И долго ждать? — поинтересовался Илья Трофимович.
— Всяко бывает. Но года два придется.
Доложив Вере Игнатьевне о поездке, Илья Трофимович сказал:
— Я там таблеток матери привез, пусть выпьет, глядишь, поможет.
Вера Игнатьевна опустила глаза.
— Сомневаюсь. Она сегодня и не вставала. От еды отказалась.
