Но тут вмешался Игорь:
— Ничего, потеснимся. А в селе невмоготу им: он, — Игорь кивнул на отца, — со своими легкими задыхается — ни воды принести, ни огород вскопать, а мама — та вообще хворая — с ногами у нее что-то.
«Ловко привирает, — подумал про сына Илья Трофимович. — Я-то еще воду могу носить, хотя, конечно, и не богатырь; и Вера пока нормально себя чувствует. На ноги она как-то пожаловалась при Игоре — то ли с непогоды стало их ломить, то ли еще от чего. Я и забыл про то, а Игорь, вишь, находчивый, вспомнил».
— Ладно, — махнул рукой председатель кооператива, — беру трех на душу, посодействую прописке: участник войны все-таки, инвалид. Другому б не разрешил: не хватает у вас до нормы — на человека ведь положено не менее шести квадратных метров.
Следующим делом была пенсия. Их Илья Трофимович перевел в Промышленный райсобес города — по официальному месту жительства.
В конце марта подал заявление на расширение жилплощади — просил себе и жене выделить однокомнатную квартиру.
С бумагами было покончено, теперь дело за временем.
И Илья Трофимович ощутил облегчение. К тому же отвлекали заботы по хозяйству: отелилась корова, купили маленького поросенка. Переживания о переезде отошли на второй план, как бы отболели. Илья Трофимович нервно морщился, даже страдал, если случайно что-либо напоминало о предстоящих переменах в жизни.
Однажды вечером зазвонил телефон. Илья Трофимович снял трубку, утишил звук телевизора — шла программа «Время», которую он непременно смотрел.
Звонил Игорь.
Вера Игнатьевна, сидевшая тут же, в горнице, напрягла слух, но ничего не разобрала. Илья Трофимович говорил односложно:
— Так… Угу… Понял… Раз надо, так надо… Первым автобусом буду… Ключ? Захвачу. До свидания.
Положил трубку, озадаченно почесал левый висок.
— Что случилось? — не выдержала молчания мужа Вера Игнатьевна.
— Первым автобусом надо ехать в город. Сегодня из собеса приходили обследовать жилищные условия — это в связи с расширением, так положено. Ни Игоря, ни Кати дома не было. В двери — записка: «Придем завтра, будьте кто-нибудь». Игорь просил, чтобы я приехал, — они с Катей остаться не могут.
Вера Игнатьевна тяжело вздохнула.
— Поезжай… Ох, заварили мы с тобой кашу…
И больше не обмолвились ни словом. О пустяках разговаривать не хотелось, а о главном… Все равно что на рану сыпать соль.
Молча легли спать.
Илья Трофимович ждал представительную комиссию, а пришла одна девушка (или молодая женщина) — лет двадцати пяти, в синих джинсах, заправленных в черные сапожки, в модной — грубой вязки — кофте. Повесив ее пальто, Илья Трофимович пригласил девушку в большую комнату, где стояли стол, диван, телевизор, книжный шкаф.
