Он направился прямо к ней. Ганка как раз старательно разминалась на искусственном газоне перед вечерней тренировкой. Они поздоровались, улыбнувшись друг другу, оба были искренне рады, что снова вместе. За эти два года совместного каторжного труда у них сложились дружеские отношения, словно и не было между ними семидесяти шести лет разницы. Петр не принимал всерьез свои восемьдесят четыре года, он чувствовал себя все еще на вершине тренерских сил. К этой непоседливой девчушке он привязался с самого начала, будто она была его собственной внучкой.
— Утром я был в Центре, — начал он как бы между прочим.
— У Явурека? — выдохнула Ганка и замерла, перестав высоко поднимать ноги.
— Да, у Явурека. На «ковре»…
— Что он говорил?
На ее лице явно промелькнул испуг.
— Бушевал. Он с удовольствием бы разорвал тебя на части. Хочет исключить тебя из лиги…
— А за что? Тебе он то же самое сказал? — Ганка всхлипнула.
В эту минуту она напоминала ему беззащитного кролика, загнанного в угол львиной клетки. Только и остается, что плакать.
— Ясное дело. Невыполнение установленной результативной нормы! Полное поражение.
— Не ему говорить! — с вызовом выкрикнула Ганка и гордо вскинула голову.
— Послушай, Ганка, — Петр вопросительно посмотрел ей в глаза, — откуда ты его знаешь? Он тебе что-нибудь сделал?
— Нет, еще чего… — неуверенно сопротивлялась маленькая бегунья.
— Я должен составить справку для Центра, проанализировать работу и сделать выводы по поводу нашей неудачи. Нам надо вместе еще раз все досконально разобрать!
— Что ты хочешь еще разбирать?
— Твой забег. У меня концы с концами не сходятся. Тесты были безупречными, форма прекрасная, робкой тебя не назовешь, так в чем же дело, черт побери? Ты ничего не хочешь мне сказать?
— Что еще тебе говорить, дед? Ну, не получилось, — попробовала уйти от ответа Ганка.
На ее не по-детски напряженном лице он прочитал тревогу, а привычные звездочки в ее глазах погасли, как фонарики на ветру. Все-таки она что-то утаивает и борется с собой, — теперь тренер уже был уверен в этом. Она не может долго притворяться перед ним — слишком хорошо они знают друг друга.
— Мы вместе должны найти то место, где допустили ошибку! Иначе…
— Иначе что?
— Иначе меня тоже вышвырнут на улицу. Явурек здорово зол на нас обоих.
— Разве ты виноват?
— Как-никак я тренер сборной… Значит, и моя вина.
Ганка некоторое время молчала, понурив голову, и задумчиво пинала ногой камешек. Петр чувствовал, что приближается к цели, но не торопил — не хотел спугнуть ее понапрасну. Он должен был дать ей созреть, потому что видел — в девочке происходит внутренняя борьба, которая и даст ответ. Петр выжидал.
