Наша личная свобода есть неотъемлемое право, принадлежащее нам как гражданам, родившимся в стране, которая не признает никаких хозяев. Силой можно отобрать у нас это и все другие права, но никогда никому не удастся добиться от нас, чтобы мы согласились пользоваться ими ценой недостойного компромисса. Словом, за наше освобождение мы не отдадим ни крупицы нашей чести...
Нет, мы не устали. После 20 месяцев мы стойки и непоколебимы, как и в первый день. Мы не хотим амнистии ценой бесчестия. Мы не станем к позорному столбу, поставленному бесчестными угнетателями. Лучше тысяча лет тюрьмы, чем унижение. Лучше тысяча лет тюрьмы, чем утрата достоинства. Мы делаем это заявление обдуманно, без страха и ненависти».
Фидель не раз высказывал мысль о том, что монкадисты не выступали и не хотят выступать в роли поджигателей гражданской войны, если будут восстановлены и действительно открыты все пути для нормальной политической жизни, но если в стране будут царить насилие и диктатура, то преступлением будет не поднять гражданскую войну для возвращения народу его свобод.
Давление на правительство постоянно нарастало, требование амнистии ширилось и грозило превратиться в мощный объединяющий лозунг всех антиправительственных сил. В этих условиях Батиста счел более целесообразным распространить в конце концов ранее принятый закон об амнистии и на монкадистов.
15 мая 1955 г. Фидель, Рауль и их соратники по героической эпопее покинули ворота тюрьмы на острове Пинос.
Первую пресс-конференцию пришлось давать журналистам, поджидавшим Фиделя и его товарищей в вестибюле единственной гостиницы в Нуэва Хероне, единственном городке на острове Пинос. Фидель сказал: «Амнистия является результатом исключительно активной мобилизации народа, дружно поддержанной кубинской печатью, которая выиграла одну из самых блестящих битв. Мы от души благодарим поэтому народ и журналистов, которым будем искренне признательны всегда».
Освобождение монкадистов стало новостью номер один на Кубе, вся страна жадно ловила их выступления, жесты, комментировала их поступки. Это были первые в истории Кубы политические деятели, которые не имели никакой собственности, были в большинстве случаев буквально бездомными, все пожитки которых умещались в маленьком чемоданчике. Но это только увеличивало их притягательную силу.
Фидель поселился у своей сестры Лидии, которой он подробно описал в последнем письме из тюрьмы от 2 мая 1955 г., как он хотел бы устроиться на свободе: «Что касается материальных удобств, то, если бы не необходимость жить при минимальном материальном благополучии, поверь мне, я был бы счастлив, имея пристанище в коммунальной квартире и ложась спать на кушетку с ящиком для хранения постельного белья. Мне достаточно одного блюда маланги или картошки, которые я нахожу столь изысканными, как манна небесная. Несмотря на всю дороговизну жизни, я могу роскошно жить на 40 разумно использованных сентаво в день. Это вовсе не преувеличение, я говорю откровенно... Чем меньше будут связывать меня нужды материальной жизни, тем независимее и полезнее я буду... Я бедняк, у меня ничего нет, я ни разу не украл ни одного сентаво, ни у кого не попрошайничал, а своей карьерой пожертвовал ради нашего дела...
