Старик замолчал. Он все так же не отрывал взгляда от своих морщинистых, узловатых ладоней, тихонько шевеля пальцами, словно ощупывая невидимую ткань. Голова его мелко и монотонно покачивалась.
— Ты так хорошо все про нее знаешь, старик, словно был, по меньшей мере, ее супругом, — заметил Конан.
— Я был ее игрушкой, — закивал старик. — Красивой игрушкой, румяным пышнокудрым зверьком, одним из многих, о которых я только что говорил. Надо вам сказать, что большинство ее игрушек не догадываются, отчего так юна и прекрасна их госпожа. Они искренне считают ее светлой феей и ежедневно возносят благодарения судьбе, выведшей их когда-то на дорогу к белому замку. И я был таким Глядя на меня сейчас, трудно представить, что когда-то я был очень хорош собой, но так было. Боги не обделили меня — в придачу к внешности я был пылок, весел и остроумен, отлично пел и баловался стихами… Веллия долго любовалась мной и забавлялась со мной!..
— Ты так будто гордишься этим, старик, — пробормотал киммериец.
— Правда?.. — удивился старик. — О нет. Это просто обычные старческие вздохи по поводу отлетевшей молодости…
Ее слугам и любовникам было строжайше запрещено приближаться к саду. Однажды я нарушил запрет и стал невольным свидетелем ее кровавого обряда. Можете себе представить, какой ужас я испытал! Ужас и омерзение…
Веллия не заметила меня, но ужас и омерзение не почувствовать не могла и обо всем догадалась. Тогда она позвала меня к себе, горячо целовала, нежно ласкала, а в перерывах между поцелуями рассказывала о себе, о тайнах вечной своей юности… И она поставила меня перед выбором: либо мою кровь выпью цветы, а телом будут лакомиться рыбы, либо — я стану как и прежде весел, игрив и ласков, и не омрачу негу ее души угрюмым или испуганным взглядом. Что бы выбрали на моем месте вы, любезные гости?..
— Тут и размышлять нечего, — пожал плечами Конан.
Задушить и выбросить ее любимым рыбам.
— О, не так все это просто… — вздохнул старик. — Ее окружали со всех сторон влюбленные и преданные слуги. Но даже когда мы оставались наедине, я не мог! Не знаю, поймете ли вы меня, но новые чувства — ужас и омерзение, не уничтожили старых, но только прибавились к ним. Когда я протягивал руки к ее шее — не душить, но гладить, но целовать исступленно тянуло меня… Я выбрал побег.
Готовился к нему очень долго…
— Отчего-то меня ее красивые мальчики в блестящих доспехах выпустили без единого слова, — перебил его Конан. — Мне даже не пришлось вынимать из ножен свой меч.
