* * *
Этот вариант в отношении Балышева дает мне возможность развить линию отца жены Балышева - рабочего-изобретателя, неудачника, оригинала, участника революционной борьбы, участника знаменитой стачки южных заводов, в молодости - друга Буранова (большевистского вожака рабочих металлургических заводов юга). Теперь - на пенсии, пишет мемуары, которые, очевидно, никогда не закончит, а в годы, когда Балышев женится на дочери его Юлии, он - рабочий ремонтник, токарь или автогенный сварщик на заводе имени Буранова.
* * *
Юлия Николаевна - "художественная натура". Претензии, - мятущаяся душа! - и ничего не свершено. Мечтая стать художником, измучила своего Костю смолоду тем, что, увлеченная "идеей", не захотела иметь детей. А потом уже не смогла их иметь. Попытка создать "салон". Бунт Константина Витальевича. Незаметно она стала обыкновенной потребительницей жизни, сохранив, однако, претензии и "порывы". Но даже на измену своему Косте у нее не хватило характера! Домашнего ухода, уюта она ему тоже не создала, - вот почему у Балышева ощущение бездомности. Талантливый, бешеный в работе, которая дается ему легко, сама идет в руки, он вечно в командировках, дом его - такой же очередной полустанок, как гостиница в городе, где осуществляется очередное строительство.
* * *
Мать Балышева воспитана на Чернышевском: свидетельство той глубокой идейной вспашки, которая так характерна именно для шестидесятников-революционеров. Детство и отрочество ее падает на восьмидесятые годы, которые принято считать "годами безвременья". На самом деле учение Чернышевского в это время шло в глубокие "низы" демократической интеллигенции, оно, в сущности, только начинало доходить до передовой молодежи из этих "низов" - в самые отдаленные углы, в самую глухую, необъятную российскую провинцию. Для поколения Балышевой учение революционеров-демократов буквально сомкнулось с марксизмом девяностых годов.
* * *
Спор Балышева с Дашей Паниной вокруг так называемой "несчастной любви", вокруг "несчастья" вообще, вокруг Гамсуна, и проч. и проч. Даша атакует Константина Витальевича Горьким. Здесь, между прочим, не называя, можно дать бой всей той части современной литературы, которая забывает, какое поколение растет, и пытается вопросы любви решать по старинке с достоевщинкой. Образ Даши здесь вырастает буквально в образ новой женщины. В сущности, после Чернышевского никто у нас не поднял на щит женщину нового типа, нашу женщину.
