Савка. Нет.
* * *
Савка - это тот парнишка, разговаривавший с знатным сталеваром Павлушей Кузнецовым, когда он вместе с ними, ремесленниками, ранним утром садился на трамвай на правобережной стороне, чтобы ехать на завод. Погожий, ясный осенний (или весенний?) денек. Величественный пейзаж огромного завода-комбината на той стороне озера.
* * *
Артисточка Вера дома у отца - доменщика Каратаева. Вечер. Пятьсот тонн пыли выбрасывает комбинат на город в сутки. Артисточка одна поет песню из "Кубанских казаков" - ту, где калина в ручей роняет цвет, а девушка не может рассказать парню о своей любви: "Милый мой, хороший, догадайся сам". Она поет одна, но в душе ее гремит оркестр и хор.
Так ее застает архитектор. Но нет, это не он герой этой песни!..
* * *
"Образование! Почему оно так называется: "о-бра-зо-ва-ние"… Вот ты, например, еще камень дикий, образа твоего еще нет, его надо "о-бра-зо-вать"; понял? А через что образовать? Через образование, чтобы в камне диком образ твой означился. Вот откуда это слово: "образование". Понял теперь?" - Слова мастера, обращенные к Павлу Кузнецову, а может быть, к Савке Черемных.
* * *
Еще о женщине-враче - Галине Сомовой. Уточнить жесты. Она говорила и смеялась и вдруг точно преподносила, протягивала, подавала вам, охватив ладошками, большой цветной мячик. Или уточняя, или поясняя что-то, она, держа кисти рук перед собой, на уровне груди, вниз ладонями, поочередно то опускала, то поднимала соединенные пальцы то одной, то другой руки. А если на правой руке пальцы поджимались к ладони и действовал только один указательный, это означало, что она хотела что-нибудь особенное внушить или укоряла или убеждала. Это от привычки во время работы не прикасаться руками к халату и вообще к посторонним предметам.
В дополнение к рисунку губ: впрочем, можно сказать, что нижняя губка была у нее чуть полнее, чуть-чуть вывернутая и как бы говорила, что в женщине этой есть и своевольство и каприз - все при известных обстоятельствах и все не слишком, а совсем так, как надо. Если она была обижена или сердилась, или просто была слишком утомлена, она редко проявляла это, обладая профессиональной выдержкой врача. Это проявлялось только в том, что она уже не смеялась и не краснела, а сжимала губы, и тогда в верхней, более тонкой, губе было уже что-то, делавшее лицо даже неприятным (что-то неприятное).
Можно все это показать глазами больного соседа Балышева, даже так: в веселую минуту он закрывает глаза и описывает ее вслух для нее самой. Он заканчивает описание такими словами: "Як казав мужик: "баба она - баба, в ней все есть!.." Женщина-врач хохочет, беспрерывно краснея, и все говорит: "Вы меня совсем в краску вогнали… Право, вы заставили меня даже покраснеть"…
