Осмотрев собак, Вэкэт вернулся на нарту.
Полозья со скрипом чиркнули по окаменевшему снегу, и прошло некоторое время, прежде чем скрип превратился в иной звук, который мечтательные каюры называют песней мчащейся нарты.
Нарта Вэкэта шла со скоростью, которая может держаться неизменной несколько часов, дней и недель.
При такой езде, когда неизвестно, что будет впереди, лучше всего и вспоминать то, что уже было и что тревожит разум до сих пор.
В воспоминаниях Вэкэт возвращался в родное стойбище: он слышал хорканье телят в оленьем стаде, перестук рогов, крики пастухов, звонкое звяканье пустого котла, грохот накалываемого в чайник льда, тягучие вечерние песни; ноздри вспоминали дым костра, запах слежавшегося под кожаным полом мха, аромат вареного оленьего мяса, свежесть летнего утра… Даже кожа тела тосковала по мягким оленьим шкурам.
Мир детства был прекрасен и неповторим. Особенно та пора, когда происходило кочевье. Каждое утро Вэкэт видел иной пейзаж — новые реки, новые озера, новые холмы, новые горы. Только небо оставалось неизменным. В сказках деда Паата оно было населено оленями, пастухами, молоденькими девушками и быстроногими юношами.
Небесные люди — звезды ходили за оленями. Они переваливали водоразделы, переходили широкие реки по весеннему, слегка подтаявшему льду, поднимались на травянистые склоны гор. Так же кочевали и земные оленеводы. Сначала Вэкэта носили на спине, в специальном меховом мешке. На остановках его подвешивали на высокий шест, и оттуда он таращил во все стороны черные, пронзительные глазки. Потом его повезли в особом детском возке, который тянул спокойный холощеный бык. Широкими, похожими на лопаты копытами он раскидывал на бегу снег.
Как-то маленький Вэкэт свалился с нарты. Он долго лежал, пока не почувствовал голод. Тогда он огляделся и попытался встать. Он видел, как ходили взрослые и дети чуть старше его, собаки и олени, и лишь один он пользовался чужими ногами. Вэкэт поднялся, скатившись с кочки, и сделал несколько шагов. Он не чувствовал себя одиноким, хотя стадо вместе с людьми ушло вперед, а его попросту не заметили. Его беспокоил лишь нарастающий голод.
И голод заставил его закричать. Он кричал, широко раскрыв свой маленький рот. Пробегавший невдалеке волк услышал его вопль и, трусливо поджав хвост, ускакал под защиту приречного кустарника. Дикий олень поводил разросшимися ветвистыми рогами и удалился на вершину горы: он был свободным существом.
