— Вырасту в полку сразу, ваше превосходительство.
— Зови меня по имени. Где это тебе мундир пригоняли?
— В солдатской швальне,[29] в Москве, господин премьер-майор.
— Неказисто. Что же, батюшка твой не пожелал заказать сыну первый мундир приватно?
— Одет, как все, Никита Федорович, лучше не надо.
— Скупенек Василий Иванович, скупенек! Как же он здравствует?
— Благодарствуйте, сударь. Батюшка в хорошем здоровье, приказали низко кланяться и вам желают доброго здоровья.
— Он в той же все службе? Прокурором?
— Так точно, сударь. Прокурором генерал берг-директориума.
— В строй не собирается вернуться?
— Службой доволен.
— И им довольны, хотя и не все. Казну бережет. Даже Сенат растревожил своими донесениями. В Питере начали говорить: Суворова-де надо поднять выше, чтобы меньше видел. Отпиши батюшке, что его ждет повышение. Растревожил он осиное гнездо. Ну, а как матушка твоя, Авдотья Федосеевна, здравствует?
— Матушка скончалась… После рождения младшей сестрицы моей, Машеньки.
— Вот горе какое! Не дождалась видеть тебя в офицерском чине.
— Ей горе было бы видеть меня и в сей амуниции, сударь.
— Проходил в отпуске указные науки?
— Да, сударь. После отбытия школы с полком в Санкт-Петербург занимался дома с родителем геометрией планов, тригонометрией, географией, фортификацией, инженерией.
— А из языков?
— Читаю по-немецки и несколько говорю по-французски.
— Где же ты все это успел?
— Два года в школе, сударь. По-французски у Лебонне, по-немецки — с Бухгольцем. А затем сам по книгам и с товарищами.
— А! — вспомнил Соковнин. — Бухгольц. Помню, как ты решал с ним задачку. В арифметике-то он был слаб. Ну, а языку своему мог научить… конечно… Спился он и умер прошлой осенью… Что же, и здесь будешь ходить в школу?
— Нет, сударь, мне надлежит пройти строй.
— Правда, школа здесь у нас теперь — это и тебе видно будет — плоха. Я проектирую при полку школу для солдатских детей. Откроется — назначу тебя кондуктором.[30] Пойдешь в учителя?
— Если служба позволит, господин премьер-майор.
— Солдатский сын каждый должен, так я разумею, и сам стать к возрасту солдатом. Нашему отечеству, России, нужна великая армия.
— Великое число из единиц составляется, сударь. Малое число, да из крупных единиц, больше, чем великое из малых.
— Да ты, батюшка, гляжу я, философ! Хлебнул из кладезя премудрости?
— Да, сударь, несколько читал.
— Много прочитал?
— Читал Вольфа, Лейбница, Руссо, Монтеня, Бейля, Монтескье.
По лицу Соковнина пробежала тень смущения: из перечисленных Суворовым имен философов едва ли не все он слышал в первый раз из уст своего унтер-офицера.
