Наше присутствие ошарашило Доброва, но он быстро взял себя в руки, ведет себя так, словно нет ничего особенного в том, что мы с Сергеем оказались в этом доме.
— О-о! Так вот вы где окопались, голубчики, — снимает с плеча мешок, наполненный то ли пшеницей, то ли овсом. Ставит на пол, смотрит на часы. — Увольнение у вас до которого часа?
— До девятнадцати ноль-ноль, — говорит Сергей.
— А сейчас уже сколько? Опаздываете на тридцать минут. Так что выметайтесь! — он улыбается, абсолютно добродушен.
А я смотрю на Яну, она явно смущена, на меня не смотрит, надулась… Зато Эйжбета Даниловна наоборот рада его приходу.
— Зачем это, Володя, — говорит она, а сама сияет.
Мы с Сережей неловко высовываемся, молча киваем, уходим.
* * *
— Вас не смущает, что эти мальчики увидели ваш мешок? Что они подумают? — говорит Эйжбета Даниловна.
— На Сенном рынке можно купить все, что угодно. В том числе и овес, — сказал Добров.
— Но там и пшеница продается, а вы второй раз овес приносите, — замечает Яна. Она явно огорчена, на лейтенанта не смотрит. — И вообще…
— Ты что? Подозреваешь меня в чем-то нехорошем? — смеется лейтенант.
— Что ты мелешь?! — вмешалась мать. — Какая нам разница, где Володя достает этот овес. Тебе ведь нравится овсяная кашка по утрам?!
— Большая разница! — отрезала дочь. Она встала, зашагала по комнате.
Помолчали.
— Вам большое спасибо, но прошу вас, Володя, больше этого не делать, — говорит Яна.
Эйжбета Даниловна наконец тоже забеспокоилась:
— Конечно, нам это большая подмога, но если, не дай Бог… — и умолкла.
— Вы же без меня… моей, пусть какой-никакой помощи… Как жить-то будете?
— Будем! — твердо заявила Яна. Эйжбета Даниловна всплакнула:
— Я что-то, Володя, боюсь за вас. Молчат. Долго-долго.
* * *
А мы бежим по этой горбатой, заснеженной улочке. Мороз такой, что кажется будто на небе звезды потрескивают. Сергей впереди, я следом.
— А твоя голубка не такая уж наивная, как хочет показаться.
Я молчу.
— Маменька просто вспыхнула, когда лейтенант заявился, — иронизирует Сергей.
Молчу.
— Так что тебе, голубчик, здесь ничего не обломится!.. — и смеется, гад, смеется…
Я с ходу наваливаюсь сзади на него, колошмачу кулаками по спине.
— Замолчи! — ору.
Валяемся в снегу, я все норовлю заехать ему по уху. Сергей вяло отбивается и смеется:
— Мы же шавки по сравнению с лейтенантом. У тебя в кармане — ноль. На свои несчастные пять рублей подписываешься на заем. Пойми, дурачок, у Доброва зарплата-аа! Лейтена-аа-нт! Нам следует искать девочек на трипперштрассе-еее! — и смеется, гад, смеется!.. — А за Яной надо ухаживать!
