— А что же самое страшное? Партизанская война? Гражданская война?..
— Нет, не так. Гражданская война у нас и так уже идет… Самое страшное состоит в том, что все это будет происходить на глазах у наших детей, у которых навсегда сформируется образ русского солдата с автоматом и на броне танка.
Александр поднялся с места, взял бутылку коньяка, плеснул понемножку в рюмки.
— Давай, Умар, чтобы твои опасения — тьфу! тьфу! тьфу! — не оправдались. За дружбу народов. За то, чтобы нас никто никогда не поссорил!
Умар рюмку взял, задумчиво уставился на нее. Проговорил негромко:
— А мог ли ты предположить, что у России на границе с Украиной будут стоять пограничники и таможенники? не с нами, мусульманами, а между вами, родными братьями?.. Так-то вот. Весь народ Советского Союза желал бы объединиться снова, кроме разве прибалтов да «западеньцев» украинских. Проведи сейчас опять референдум — снова восемьдесят процентов населения будет за Союз… А политики не желают. Потому что не желают поступиться хотя бы капелькой власти. И боюсь я, что еще не раз стравят они нас между собой.
— Типун тебе на язык! Давай все же за дружбу!
— Давай!.. — Умар тоже поднял рюмку. И произнес негромко: — Дерхаб!
Александр не понял. Вопросительно взглянул на Умара. Тот охотно пояснил:
— Есть в Дагестане такой тост. Дерхаб. Он означает примерно следующее. Пусть у всех присутствующих будет много радости и не будет поводов для печали. Пусть у всех будет много детей и пусть все они будут здоровы. Пусть в ваших очагах всегда горит огонь, а в котлах варится вкусная еда. Пусть плодится ваш скот и на него не будет никакой напасти. Пусть уродится хороший урожай и не съест его саранча… И пусть над всеми будет чистое небо…
Этот тост можно раскрывать бесконечно. Коротко же говоря, дерхаб!
— Дерхаб! — поддержал Максимчук.
Грозный. Улица Грибоедова.
14.30
Разговаривали по-чеченски. Неторопливо шли, прогуливаясь, по направлению к центру города.
— Я нашел его, Умар.
— Где?
— Его держат у себя парни Седого.
— Кто такой Седой?
Собеседник взглянул удивленно:
— Ты забыл Седого?
— Ну так напомни, — чуть раздраженно бросил Умар. — Что ж, я всех помнить должен?
Собеседник слегка стушевался:
— Да ладно тебе, Умар. Помнишь, когда в Нагорном Карабахе события были, он у нас объявился…
— Все! Вспомнил.
— Так вот. Твой еврейчик сейчас у его ребят.
— Ясно… Мы можем на Седого воздействовать? Надавить на любимый мозоль? На чем-то прищучить?
— Без проблем, Умар. Седой на разговор пойдет. Проблема в другом. Все зависит только от того, что Седой сочтет выгоднее для себя на текущий момент: прийти нам на помощь или нарваться на разборки с его московскими партнерами.
