— Палыч, я тебя понимаю. Но ведь мы служим не президенту, не депутатам, а народу…
— Конечно. Ты прав. Слово-то как громко звучит: народ!.. Но объясни мне, дураку, что такое депутаты, что такое народ, что такое президент в нашем шатком обществе. Депутаты в абсолютном своем большинстве заняты решением личных проблем. Народ, как ему и положено, безмолвствует. Ну а президент… Он не вечен на своем посту. В Штатах какой-то социолог выявил закономерность, согласно которой у нас в стране в скором будущем к власти непременно придут «левые». Так что вполне логично допустить, в этом вопросе ты вчера был абсолютно прав, что через какое-то время начнется очередная чистка в наших органах. Гады, воры, взяточники, прохвосты, которые в наших рядах также имеются, как и в любой другой государственной структуре, все они непременно останутся на плаву, будут принципиальными, чистенькими и незапятнанными. Потому что они, тихие, неприметные исполнители, безынициативные пассивные флюгеры, всегда держат правильный курс, никогда не ошибаются, обязательно оказываются в стане победителей… Впрочем, не так. Они всегда будут среди тех, кто легко и охотно мирится с любым руководством и с любым очередным поворотом северных рек. Я позавчера обратил внимание, как ты отошел, когда Сушеного вязали. Ты ведь его взял. Ты! Но браслетку на руках защелкнули другие, когда он уже безопасен был. Не так? То-то же! Но ведь убирать из органов кого-то надо будет, в жертву очередной перестройке приносить. Тут-то и вспомнят тебя: не о том, как ты убийцу брал, а то, что убийцу пытался из-под «вышки» вытащить… Ведь это уже было у нас в стране, Саня. Было, и не раз. И еще будет, поверь моим сединам!
— Если так рассуждать, вообще из органов надо уходить, — угрюмо обронил Александр.
— Зачем же? Я этого не говорил, — покачал головой Струшников. — Я уйду, ты уйдешь, Олег уйдет… Останутся только Семеновы…
— Да хрен с ним, с Семеновым, тоже мне, центропуп нашелся, третий день только про него и слышу… — вспылил Максимчук. — Но где же выход?
— Подставляться не надо, Саня, — грустно ответил Струшников. — Неведомо, повторяю тебе, кто завтра к власти придет. Мы с тобой вне политики, мы занимаемся чистой уголовщиной. Вот и давай ею заниматься! Это необходимо при любой власти. Но на прокурора давить — уволь, брат. Тем более за убийцу заступаться.
Максимчук сидел, бессильно уронив руки на колени.
— Палыч, пойми…
— Да все я понимаю! Понимаю не хуже тебя. Раньше, в наши времена, можно было позвонить прокурору, объяснить секретарю обкома… Они бы поняли. По-человечески. Тогда за подобные соглашения, если они шли на пользу делу, не было особой нужды опасаться. А сейчас предполагается, что ты с этого своего подзащитного чего-нибудь поимел. Поэтому нужно искать другие аргументы!
