— А зима на носу? Одежду где возьмете?
— Для начала ты нам и достань все, что необходимо, из одежды и обуви. И ружье с патронами купи. Не для того, чтобы охотиться, а просто ружье нужно Андрею для уверенности. Он ведь человек военный. А дальше… Дальше нам, Шура, ничего такого, возможно, не понадобится.
— Почему же?
— Я тебе сейчас точно не могу объяснить… это надо еще проверить. Но мы с Андреем после того, что с нами сделали, после смертей наших, из которых почему-то вернулись назад в жизнь, стали совсем другими. Но надо будет, как сказано, еще проверить…
— Чего проверять-то, барышня?
— Ты заметила, Шура, что мы с ним перестали есть?
— Как не заметить, ведь все, что наготовлю, приходится поросятам выливать. Чего не едите-то?
— Да ведь совсем не хочется! Может быть, таким-то образом мы и изменились? Жить сможем теперь без еды…
— Да какая это жисть без еды! — плаксивым голосом возопила вдова. — Что ты такое несешь, барышня! Не будете кушать, дак помрете, чего тут рассуждать. Все живое ест живое, тем и живет, чего уж тут…
И тут она, беседовавшая с хозяйкой на открытой веранде, осеклась и застыла на месте, открыв рот и выпучив глаза на девушку. Та стояла перед нею в одной исподней рубахе, с голыми худющими ногами, без порток, без обуви, босиком на холодном полу. А была уже пронзительно свежая осенняя погода, и несмотря на голубое небо с реденькими розовато-жемчужными облаками в нем и солнечный яркий свет, падавший на крашеный пол веранды, день на дворе был холодным, с предзимним неласковым дыханием; а сама Шура давно уже бегала, прихрамывая, по всему дому в чунях — подрезанных у самых щиколоток старых валенках.
— Дак ты что, милая, и холода неуж не чувствуешь? — почти испуганно спросила она.
— И холода не чувствую, — ответила Ревекка. — И Андрей тоже. Но это надо проверить, вот в пути мы все и проверим. Мы не умерли от болезни и от ран, но похоже на то, Шурочка, что мы все же освободились от жизни.
— Тады на что вам зимняя одежда? Зачем ружье, коли охотиться в тайге не станете? Кушать еду вы не будете, теплой одеждой греться вам не нать, мороз нипочем… Чё нать, спрашивается?
— Все понятно, однако мы еще не совсем уверены. А вдруг пройдет… Я же тебе повторяю: это еще надо будет проверить… Все живое, ты говоришь, живым питается. Но, может быть, есть способ жить по-другому? Не может быть, что под Богом есть только один способ существования, Шурочка. У Него должно быть их много.
