…Муж мой заболел сильнейшим гриппом, мне пришлось идти на смотрины одной. Валентина оказалась именно той – «девушкой мечты», прозревая которую, еще совсем юный Витте слагал ночами стихи. На нее можно было полюбоваться. У нее было все – даже это непонятное «платье рюмочкой»: вроде бы иррационально – ибо как это можно себе представить? – а я поразилась – как точно: «платье рюмочкой» и «одуванчик духов». Ресницы огромные, глаза полуопущенные, полуулыбка, легкий румянец, волосы узлом, скромно уложенные на затылке. И – все время молчит. Легонько тронула мою руку при знакомстве, и – роток на замок. Зато дядя Боря – душа-мужик, морда красная, чуб такой задорный возвышается на голове, то ли завгар, то ли военрук бывший, сразу – с порога мне:
– Ну, сели-поехали!
Хлоп! – одну рюмку коньяка, хлоп! – другую. И все меня почему-то «сватьей» величает.
Ну, короче, часа полтора просидели мы тихо-мирно, правда, он все порывался спевать песни, да никто не подхватывал, тогда он вдруг весь надулся всей своей нерастраченной энергией и как тыкнет мне пальцем в нос:
– У вас, попов, особая музыка! А почему вы, попы, кровь не сдаете?
Я, конечно, опешила, что он меня, во-первых, причисляет к «попам», и это мне, признаюсь, даже польстило, а во-вторых, кипятится, что мы, видите ли, «кровь не сдаем».
– Да, да, я вот только что с Сургута. Так там на больнице черным по белому написано: крови нет! Граждане, проявляйте сознательность: сдавайте кровь. А вы, христиане, не сдаете! Вот вы какие – лицемеры. Вам бы только простой народ обирать да обманывать.
Я, честно говоря, тоже уже выпила под его неумолкаемые тосты несколько бокалов шампанского, и потому его повышенные тона не показались мне особенно подозрительными. Я честно сказала:
– Так мы, христиане, сколько крови уже вам, атеистам-безбожникам, за время вашего режима сдали, что вы нашей кровушкой христианской должны были, словно в бане, омыться! А вам что – мало еще?
– И чем вам советская власть не угодила? – поставил он вопрос ребром. Морда красная. Глаза мутные. Дышит тяжело. Надо было сразу догадаться и – ну, до скорого!
Но Валентина сидит себе в прежней позе, кольцом на пальчике любуется, никакого ряда волшебных изменений милого лица. Ничего такого не происходит. То есть дядя Боря в привычном своем колорите.
И я полезла отвечать. Да и Андрюша, у которого на словосочетание «советская власть» аллергия, тоже стал горячиться, руками махать.
А Валентина сидит себе, глазки полуопущены, нежный румянец на щеках, полуулыбка на нежных коралловых губках, кольцом с фамильным бриллиантом поигрывает – то к самым глазами его поднесет, то отведет руку – издалека полюбуется.
