Порочный круг | страница 47



В итоге я выбрал чуть ли не наугад — викторианскую куклу с фарфоровой головой и тряпичным телом. Это вам не Барби: далеко не совершенную фигурку скрывало пришитое к ней платье. Как и большинство старых кукол, эта оставляла в душе тревогу и агрессивную опустошенность. К тому же она стояла «на пороге гибели»: тело крепилось к голове всего несколькими стежками, которые почти разошлись. В общем, одно неосторожное движение — и я ее обезглавлю.

Игрушка казалась самым надежным вариантом: в детстве эмоции отличаются особой силой и чистотой. Впрочем, Эбби Торрингтон так и не довелось повзрослеть.

Закрыв глаза, я прислушался к кукле. Лишь это описание соответствовало моим действиям, хотя я вовсе не ожидал, что викторианская красавица со мной заговорит. Наверное, их можно отнести к синестезии: вместо духовного ока у меня духовный слух. Обычно приходится ждать, но если абстрагироваться от внешних раздражителей и сосредоточиться на предмете, в сознании возникает мелодия, порой чисто условная, в одну-две ноты.

На этот раз все произошло куда быстрее, практически моментально. Наверное, от неожиданности я поперхнулся, потому что Стив взглянул на меня с опаской и удивлением, за которыми чудилась тщательно скрытая неприязнь.

Похоже, играя со своей фарфорово-тряпичной подружкой, Эбби испытывала сильные переживания, настолько сильные, что они сохранились в кукле наподобие магнитофонной записи. Возможно, их сила заключалась в простоте, так как «запись» была очень однообразной — я слышал лишь отчаянное, беспросветное несчастье глубиной в бездонный колодец.

С огромным трудом я сдержался, чтобы не запрокинуть голову и не завыть. Не окажись рядом Стивена, я, наверное, именно так бы и сделал, потому что если прятать подобные эмоции, они — хоть чужие, хоть свои — способны вывести из равновесия самым неожиданным способом.

Положить куклу на стол оказалось тоже непросто: она будто прилипла к моим рукам. Едва справившись, заговорить я смог лишь через несколько секунд, поэтому Торрингтон меня опередил:

— Есть что-нибудь?

Я молча кивнул.

— Какой-то след?

— Все не так просто! — Ответ прозвучал куда резче, чем мне хотелось: вероятно, повлияло пагубное действие чужой боли и страданий, до сих пор бередивших душу.

Избытком деликатности я не страдаю, но ненавижу объяснять, что да как, даже очень умным людям, способным понять с полуслова. Тем не менее я рискнул:

— Я ведь читаю не нынешние эмоции, а старые. Не ищу призрак Эбби, а стараюсь представить, какой она была при жизни. Однако вы правы, в кукле кое-что есть. Этих сведений хватит, чтобы узнать вашу дочь, если я ее увижу или хотя бы окажусь неподалеку. Другими словами, начало положено.