Я тоже об этом думал и уже намеревался сделать ей предложение, однако в прошлом я столько раз с переменным успехом проходил этот путь, что не желал создавать еще один не слишком удачный союз и разрушать нашу дружбу. Мы поведали друг другу о нашем прошлом, хотя я в рассказах о своих романтических отношениях старался не углубляться дальше 1900 года. Я всегда считал, лучше не утомлять людей странностями моего старения, подозревая, что возраст мой вызовет у них больший интерес, нежели моя личность.
— Я никогда не был женат, — солгал я. — Была только одна девушка, на которой я хотел жениться, но ничего не вышло.
— Бросила тебя ради другого парня? — спросила она, и я покачал головой:
— Она умерла, — сказал я. — Возникли… определенные неприятности. Мы были молоды. Это было очень давно.
— Жаль, — отозвалась Констанс, отводя взгляд — не зная, нуждаюсь ли я в утешении, и тот ли она человек, который может меня утешить. — Как ее звали?
— Доминик, — тихо сказал я. — Неважно. Я не люблю об этом говорить. Давай…
— И с тех пор у тебя никого не было? Ты больше ни в кого не влюблялся?
Я рассмеялся:
— Разумеется, были и другие. Я потерял счет людям, с которыми бывал связан, и к одной–двум женщинам я испытывал сильные чувства, сравнимые с теми, которые во мне вызывала Доминик. Ты, например.
Она кивнула и закурила еще одну сигарету, выпуская дым через нос и глядя куда–то в сторону. Я смотрел на нее, но она упорно отводила взгляд.
— А у тебя? — в итоге спросил я, желая прервать затянувшееся молчание. — Когда я услышу все о твоем чудесном прошлом?
— Полагаю, джентльмен никогда не захочет иметь дело с женщиной с прошлым, — улыбнулась она. — Разве не этому учат юных леди? Хранить чистоту и невинность для своих мужей?
— Поверь, не мне об этом судить, — признался я с улыбкой. — Ты даже не представляешь, какое долгое прошлое у меня.
— У меня, по сути, никогда и не было никаких отношений, — нерешительно сказала Констанс. — После смерти родителей я осталась присматривать за Амелией и последние несколько лет только этим и занималась. У меня здесь есть знакомые, мы унаследовали вот эту квартиру — вполне можно было никуда не уезжать. Затем Амелия познакомилась с Чарли, а я с тех пор изображаю при ней дуэнью. Иногда мне становится страшно: мне уже двадцать два, и лучшие годы позади. Я — будто старая дева, чья–нибудь тетушка из романов, которые все время читает Амелия. Ну, знаешь: девица отправляется в Италию, и там ее корсет развязывает какой–нибудь римский бог, а чопорная дуэнья стоит в сторонке и неодобрительно фыркает.
