«Лодка, лодка», — он невнятно бормотал это слово, то заходясь надрывным кашлем, то затихая, почти теряя сознание. Рассудок Сирина мутился от пережитого волнения, но в этом измученном, лежащем ничком у его ног существе ему неожиданно почудилось что-то неуловимо родное, прекрасное. Он присел рядом и осторожно снял с его лица повязку. Перед ним был темноволосый парнишка с огромными фиалкового цвета глазами. Точно такой же, как Сирин. Похожие до неестественности, они жадно впивались взглядами в лица друг друга, находя все новые и новые едва заметные черточки, роднившие их: лоснящийся шрам на подбородке, прямая неисчезающая морщинка между бровей, колечко в левом ухе… Тысячи раз Сирин видел это лицо в зеркале и на фотографиях, считая, что оно принадлежит ему одному, и никогда не замечая его просветленной правильной красоты, даже не задумываясь об этом.
— Кто ты такой?
— Я твое астральное эго, — и он снова зашелся надсадным приступом булькающего кашля, у него изо рта и из носа хлынули потоки воды, а Сирин встревожено сжимал его тонкую изящную руку, почему-то с суеверным замиранием думая о том, что рука эта — дубликат его руки, в ее клетках таятся такие же спирали ДНК, как и у него самого. Тот тем временем затих, приподнялся, сел на крупную гальку, усыпавшую берег, понуро глянув на Сирина:
— Мы с тобой не должны оставаться на одном месте, нужно все время двигаться. Пойдем скорее!
Ни о чем больше не говоря, они поднялись и, поддерживая друг друга, побрели по воде. Небо швыряло им в лица пригоршни воды, а озлобленный насмешливый ветер вздымал неукротимые злобно шипящие волны, яростно подхлестывающие их сзади, заставляя ускорять шаг. Сирин едва замечал это. Рядом с ним, затравленно озираясь и почему-то до сих пор сжимая это никому не нужное весло, шел самый близкий, самый дорогой, самый преданный его друг, знавший о нем все до мелочей: куплеты любимой песни и привычку лениво покусывать кончик карандаша, немного странную первую влюбленность и слова, с которых он всегда начинал молитву на сон грядущий… Это был второй Сирин, который, с самого своего появления на свет, неутомимо направлял хрупкую ладью его жизни по судьбоносной реке, днем и ночью, зимой и летом, на плесе и на перекате удерживая взятый курс. События двух миров, где в обоих он есть главный действующий персонаж, постоянно переплетались, неумолимо влияя друг на друга и находя свое отражение в совершенно разных пространствах.