Саул сказал непонятно:
— Это как печи… Если разрушить только печи — построят новые, и всё.
Где–то неподалёку раздались знакомые до отвращения жалобные крики. Вадим неохотно повернул голову. На просёлке возле шоссе стояла толпа измученных людей в мешковине, и стражники в шубах и с копьями суетились вокруг. Что им здесь надо? — равнодушно подумал Вадим. Стражники древками пик выгнали из толпы какого–то несчастного. Дрожа и оглядываясь, он прошёл по чёрному снегу и вышел на шоссе. Громадная блестящая башня мягко катилась на него. Несчастный с отчаянием посмотрел на стражников. Те проорали что–то про руки. Преступник закрыл глаза и раскинул руки крестом. Машина сшибла его и покатилась дальше. Саул поднялся. Скорчер, глухо стукнув, упал на дно кабины.
— Хочу набить им морду, — сказал Саул. Пальцы у него сгибались и разгибались.
Антон поймал его за куртку.
— Честное слово, Саул, — сказал он, — это тоже бесполезно.
— Знаю, — Саул сел. — Вы думаете, я не знаю? Ну, почему я ничего не могу сделать? Почему я ни там ни здесь ничего не могу сделать?
Стражники вытолкнули на дорогу другого заключённого. Первый так и остался лежать, плоский, как пустой мешок. Второй раскинул руки и встал на пути красной платформы с кубическим ящиком. Платформа снизила скорость и остановилась перед ним в двух шагах. Стражники закричали. Заключённый поднял руки и, пятясь, стал сходить с шоссе. Красная машина, как привязанная, ползла за ним. Она съехала на просёлок и тяжело закачалась на колдобинах. Заключённый всё пятился и пятился, уводя её от шоссе к котловану. А по шоссе всё шли, шли и шли машины.
— Чепуху я сделал, — горестно сказал Саул. — Ругайте меня. Но всё равно начинать здесь нужно с чего–нибудь подобного. Вы сюда вернётесь, я знаю. Так помните, что начинать нужно всегда с того, что сеет сомнение… Ну, что же вы меня не ругаете?
Вадим только судорожно вздохнул, а Антон сказал ласково:
— За что же, Саул? Вы не сделали ничего плохого. Вы сделали только странное.
— Димка, — сказал Антон, — пойди посмотри, как там Саул.
Вадим поднялся и вышел из рубки. Он спустился в кают–кампанию и заглянул к Саулу. На него пахнуло застоявшимся табачным дымом. Саул лежал на диване в той же позе, в которой они уложили его после перехода: вытянув ноги с огромными ступнями, закутавшись, выставив щетинистый кадык. Вадим присел рядом и потрогал его лоб. Лоб горел. Саул несвязно забормотал:
— Сухари… сухари нужны. Что вы ко мне с ножницами? В портняжной ножницы… не маникюрные же… Я вас о сухарях спрашиваю… а вы мне ножницы… — Он вдруг сильно вздрогнул и прохрипел: — Цум бефаль, господин блоковый… Никак нет, бьём вшей…
