. И Малышев был бы прав. И чтобы Малышев меня понял и перестал смотреть с изумлением, пришлось бы сказать, что я соскучился по Димке, и что Димка хочет стрелять тахоргов.
Антон усмехнулся. Зачем так сложно? Просто теперь все летают на Пандору, и однажды Галка сказала мне, что слетала бы туда. Так организуются в наше время перелёты. И так легко меняются планы. А мог бы я признаться Малышеву, что всё дело в Галке? Почему человек никак не научится жить просто? Откуда–то из бездонных патриархальных глубин всё время ползут тщеславие, самолюбие, уязвлённая гордость. И почему–то всегда есть что скрывать. И есть чего стесняться.
Антон посмотрел на букетик гвоздики, лежавший перед экраном. Эх, Галка, подумал он. Он подышал на пульт и написал пальцем на исчезающем матовом круге: «Эх ты, Галка…» Буквы быстро растаяли, он даже не успел поставить восклицательный знак. Тогда он ещё раз подышал на пульт и поставил восклицательный знак отдельно. Потом он снова откинулся в кресле и попытался в сто первый раз логически решить задачу: «Я люблю девушку, девушка меня не любит, но относится хорошо. Что делать?»
Что, собственно, изменилось бы, если бы она меня полюбила? Можно было бы обнимать её и целовать. Можно было бы быть всё время с ней. Я бы гордился. Всё, кажется. Глупо, но всё. Просто исполнилось бы ещё одно желание. Как всё это убого выглядит, когда рассуждаешь логически! А по–другому рассуждать я не умею. Пустой я человек, циник. Он увидел Галку, как она говорит, — немного через плечо, и глаза у неё прикрыты ресницами… Почему всё устроено так глупо: можно спасти человека от любой неважной беды — от болезни, от равнодушия, от смерти, и только от настоящей беды — от любви — ему никто и ничем не может помочь… Всегда найдётся тысяча советчиков, и каждый будет советовать сам себе. Да и потерпевший–то, дурак, сам не хочет, чтобы ему помогали, вот что дико.
* * *
— Позвольте, однако же, куда вы? — громко спросил Саул.
— В рубку, — ответил Вадим.
— Подождите! Ведь мы, по существу, ещё не познакомились…
Дверь в рубку была открыта, Антон всё время краем уха слышал, как в кают–кампании бубнят что–то о тахоргах, о зарослях и о теории исторических последовательностей. Теперь он стал слушать внимательней.
— Ведь вас, кажется, зовут Вадим? — сказал Саул.
— Как правило, — серьёзно ответил Вадим. — Но иногда меня зовут Структуральнейшим, иногда Летающим Быком, а в специальных случаях — Димочкой.
— Стало быть, Вадим… И сколько же вам лет?
