Бандиты засуетились, принялись выкрикивать команды, собирать охранников. Кто-то окликнул Тусцеллу:
— Господин, а с этими-то двоими что делать? Может, прирезать по-быстрому?
Тусцелла размышлял несколько мгновений, которые киммерийцу показались вечностью.
— Нет, зачем,— хмыкнул он наконец.— Закончим с графиней — тогда уж займемся и этими. Девка подождет. Как вино — только слаще станет! Отправь их обоих вниз, на холодок. Пусть пока попрощаются… любовнички. А то когда еще на Серых Равнинах свидятся!..
* * *
…На лице пожилой женщины не было и тени страха. С того самого мгновения, как в ее комнату на постоялом дворе, грубо оттолкнув визжащую служанку, ворвались пятеро вооруженных до зубов головорезов, приказавшие немедленно отправляться с ними, графиня Лигейя замкнулась в себе, словно устрица в раковине, ничем не показывая, что, вообще, замечает происходящее. Безучастно она спустилась по лестнице, села в карету, которая уже поджидала у задних ворот, не промолвила ни слова, пока экипаж ехал по ночному Коршену до самого особняка Тусцеллы, так же невозмутимо, будто наносила визит правителю соседней державы, вошла в дом. В комнате, где ее уже поджидал Стервятник со своими присными, она уверенно двинулась вперед, ни на миг не задержавшись в дверях, и уселась в кресло, прямая, застывшая, подобно статуе. Губы ее были скорбно сжаты; всем своим видом женщина показывала, что не намерена ни задавать вопросов, ни требовать объяснений, ни — пуще того — молить о пощаде.
Царственный вид ее подействовал даже на «черного барона». Слегка склонив рыжеволосую голову, он произнес, подражая дворцовым манерам:
— Рад приветствовать вас в моем скромном жилище, графиня. Будьте моей гостьей.
Лигейя молчала.
Бандиты выжидающе уставились на главаря: как видно, им не терпелось посмотреть, кто выйдет победителем из этого бескровного поединка; сам же Тусцелла чувствовал, как с каждым мгновением все больше теряет лицо. И от этого сделался дерзок.
— Ты — в моей власти, женщина! Советую запомнить это хорошенько и вести себя полюбезнее!
Графиня Лигейя смерила бандита взглядом, каким, должно быть, посмотрела бы на конюха, если бы тот осмелился явиться, весь в навозе, в ее вельможные покои.
Она по-прежнему хранила молчание.
Поняв, что таким образом ничего от пленницы не добьется, «черный барон» решил сменить тактику и обернулся к одному из своих подельщиков:
— Наша гостья, кажется, привезла какие-то камешки на продажу? Где они?
