— Не плачь, все устроится,— поглаживая плечи Замиры, повторял киммериец.— Только прошу тебя — потерпи еще немножко, девочка, мне осталось сделать одно небольшое — ну совсем-совсем небольшое дело.
Он повел ее переходами дворца — открыто и не таясь стражников. У каждой двери стояло не больше двух охранников, в эти утренние часы еще сонных, и пока до них доходило, что идущий быстрыми шагами по направлению к ним человек являет собой опасность, либо пущенный твердой рукой нож, либо молниеносный удар меча навсегда прекращали любые раздумья.
Наконец Конан распахнул дверь в гарем советника. Сонный евнух вместе со стражем вскочили со скамьи, протирая глаза. Ударом могучего кулака киммериец чуть не вбил голову охранника в плечи по самые уши. Потом, схватив евнуха за горло, варвар резко приказал трясущемуся от ужаса хранителю цветника наслаждений:
— Оставляю тебе девушку! Одень, накорми! Ты, распутная свинья, отвечаешь за нее своей поганой башкой! Если с ней что-нибудь Случится, я заставлю тебя захлебнуться в собственной блевотине, уж можешь поверить! Да запри двери — откроешь только мне. Ясно?
Затем киммериец обернулся к Замире, которая уцепилась за его одежду и не хотела отпускать:
— Не беспокойся, я скоро вернусь. Сама посуди: не ходить же тебе голой по дворцу!
Довод подействовал. Конан задержался взглядом на ее стройном теле и вздохнул, затворяя за собой дверь:
— Придется идти, Нергал раздери этого мерзавца!
Утренняя трапеза советника была не столь обильна, как обед или ужин, но все же достаточно изысканна и разнообразна. Фрукты, немного рыбы, овечий сыр, печеные перепелиные яйца, творог с медом, вазочка печенья и прочих сластей, шербет, а после бокала сладкого тягучего вина — чашечка-другая терпкого чая, кхитайского или из Вендии. Слуга не успевал утирать пот с побагровевшего от пережевывания пищи лица своего господина.
— Что посоветуешь сделать с этими тварями? — спросил советник лысого управляющего, бочком сидевшего в отдалении на мраморной скамье.— Может быть, бичевать, пока не сдохнут?
— Если господина интересует мое недостойное мнение, то можно сперва высечь, а потом отдать страже повелителя. Пусть их посадят на кол на базарной площади.
— Ты что, дурак безмозглый, забыл, кто убрал у повелителя любимого лекаря? — взвизгнул советник.— Хочешь, чтобы моя голова тоже была там, на колу? Если этот киммерийский ублюдок расскажет, что послал его я…
— Господин, господин,— лысый бросился на колени,— прости своего недостойного слугу, я совсем не хотел этого!
