— Да, бабушка, — отозвалась Паулина.
— Если мне придется умереть в ближайшие несколько недель, — сказала миссис Анструзер, — не вздумай из-за этого отказываться от роли. В этом нет никакой необходимости.
Как и любой другой на ее месте, Паулина забормотала:
— Ох, но как же… — и осеклась, встретив ясный, пристальный взгляд, обращенный к ее рассудку. — Но ведь так не делают…
— Это совершенно ни к чему, — спокойно продолжала миссис Анструзер, — особенно если это событие придется на премьеру. Надеюсь, ты не будешь постоянно думать об этом, но все же лучше договориться заранее.
— Но это же будет странно, — сказала Паулина и обнаружила, что улыбается в ответ. — А что остальные подумают?
— Один разочаруется, остальные будут в шоке, но справятся, — ответила миссис Анструзер. — У тебя ведь нет подходящей замены?
— Да ни у кого нет, — сказала Паулина. — Кто-нибудь из хора мог бы подменить меня… Например, если я вдруг заболею.
— А кто-нибудь из них декламирует лучше тебя? — спросила миссис Анструзер с мягкой настойчивостью исследователя.
Паулина честно перебрала в уме весь хор.
— Нет, — сказала она искренне. — Вряд ли. Точно, нет. В том числе и Адела, — добавила она вдруг с легкой враждебностью.
Бабушка согласно кивнула.
— Тогда тебе лучше играть самой, — сказала она. — Обещаешь? Для меня это будет большим облегчением.
— Конечно, обещаю, — согласилась Паулина. — Но ты ведь не чувствуешь ухудшения? Я думала, тебе стало получше, когда началось лето.
— «Сэр, вскоре ждет меня долгий путь», — процитировала миссис Анструзер. — И начало пути обещает быть куда спокойнее, чем у нашего предка.
— У предка? — удивленно переспросила Паулина. — А-а, да, припоминаю. Он, кажется, был мученик?
Миссис Анструзер процитировала снова:
— «И тогда вышеупомянутый Струзер, по мере приближения к столбу, кричал весьма громко: „Ему вы готовите эту участь!“, а один из монахов ударил его и сказал: „Ничтожный еретик, а что здесь не Его?“, — а он расхохотался и, указывая на монаха, закричал: „Он потеряет все, что имеет“, а потом еще: „Господь наш отошлет прочь богачей несолоно хлебавши“. Тогда раздели его и, оставшись в одной рубашке, он поднял взгляд вверх и сказал: „Конец мира будет на мне“; но тут они привязали его к столбу и запалили костер, и когда пламя охватило его, он громко произнес: „Я радуюсь, ибо видел спасение Господа моего“, и твердил так много раз, пока не умер. Это доказывает, что Господь явил ему многое посреди пламени, и с времен правления королевы Елизаветы долгие годы место это называли Спасением Струзера».
