«Начинается… — почувствовал Сметанин. — Глупо!..
Человечество скоро пошлет людей в космос, а здесь играй в этот «отбой»… Ужасно!..»
— Товарищ сержант… — начал он было.
— Поменьше рассуждайте! — прервал его Иванов. — Шире шаг одеваться…
— Врагу не сдается наш гордый «Варяг»! — Градов сел на кровати и подмигнул Сергею.
Сметанин медленно натягивал шаровары.
«Делает Иванов из меня посмешище… Командир, двух слов связать не может…»
Едва он оделся, Иванов скомандовал:
— Отбой!
Сергей не спеша стал раздеваться.
— Чего ты с ним цацкаешься, — подошел к Иванову сержант соседнего взвода, — подними парней, пусть они его коллективом воспитывают, такого фон барона!..
— Ежели ваньку валять станешь, взвод подниму.—
Иванов обернулся к подошедшему сержанту, своему товарищу, словно говоря: «Видишь, что за люди мне достались…»
— Вы мне не тычьте, это ведь не положено, — тыкать! — Сметанин одернул гимнастерку и, заложив руки за спину, отвернулся от Иванова.
— Уже и устав знает! — Товарищ Иванова усмехнулся.
— Взвод! Подъем! — закричал сержант Иванов.
— Делать, что ли, нечего…
— Другие взводы уже спят…
Было непонятно, к кому относится это ворчание — к Сметанину или к сержанту Иванову.
— Что здесь происходит? — спросил, подходя к
Иванову, пожилой старшина карантинной роты.
— Недовольство проявляют…
— Кто да кто?
— Вот рядовой Сметанин…
— Вы Сметанин?.. За пререкания со старшим по званию объявляю вам два наряда вне очереди.
— Учить надо людей; наказать легче всего, — негромко сказал Расул. Он стоял между кроватями в нижнем белье, сжав кулаки.
— Как фамилия? — спросил старшина.
— Рядовой Магомедов.
— И вам, рядовой Магомедов, два наряда вне очереди за болтовню после отбоя… А вы, Иванов, поэнергичнее… Детский сад здесь не разводите…
— Есть два наряда вне очереди!
— Ну, чего ты добился? — шепнул Сметанину Ярцев. Они уже лежали на кроватях, слыша отовсюду то посапывание, то храп. — Завтра вместо личного времени пойдешь уборную драить…
— Раз есть сортир, должна быть и золотая рота, — позевывая, сказал Сметанин. — Тебе, конечно, личное время необходимо — писать письма, а мне от него толку мало…
— Тише, — сказал Ярцев. — Я не о том… Ты же не собираешься три года вести такую войну…
Ярцев боялся, что Сметанина из-за пререканий с сержантом куда-нибудь переведут и только-только завязанная дружба оборвется. А ему так этого не хотелось. Дома он привык к тому, что есть отец — человек, к которому можно в крайнем случае обратиться и который всегда поможет. Невольно и в дружбе он искал такой же опоры.
