— Имена этих юношей известны?
Осведомитель с ошалелым видом уставился на Грэшема. Он еще не успел оправиться от благородной отрыжки, и Генри не без оснований опасался, что за ней последуют звуки куда более непристойные.
— Имена? — Оборванец сделал очередной глоток. — У такого отребья нет имен. Это же отбросы, ублюдки шлюх, которых не дали утопить в реке.
Бурные, мутные воды Темзы часто приносили тела новорожденных детей. Считалось, что это потомство проституток, число которых стремительно увеличивалось вместе с ростом Лондона. Грэшем старался не задумываться, сколько маленьких свертков выбрасывается из окон добропорядочных обывателей прямо в темные воды Леты. Раздутые от грязной речной воды трупики младенцев мало чем отличаются друг от друга.
— Если не тимен, то должны быть свидетели. Кто может подтвердить эти ночные визиты?
На уродливом лице осведомителя отразилась тревога. Он сделал небольшой глоток и отодвинул кружку в предчувствии надвигающейся опасности.
— Ну, слуги могут подтвердить. Конечно же, все слуги подтвердят…
— И привратник тоже подтвердит? И прислуга?
— Ну… наверное… Конечно же, то есть, возможно, они подтвердят.
Генри положил руку на стол, как раз между двумя отвратительными пятнами крови и жира, и наклонился к собеседнику.
— Без свидетельских показаний все твои ночные посетители — не более чем призрачные плоды воображения. Порхающие по ветру привидения! — проговорил он медовым голосом. — А ты сам, дружище, обычное трепло!
В тоне Генри послышались стальные нотки. Он встал с места, и его внушительная фигура, облаченная в безупречно сидящий камзол, нависла над перепуганным осведомителем, неумолимая, словно сама смерть. Теперь его тон стал ледяным. Сидящий напротив пьяница словно примерз к стулу. Вдруг в наступившей тишине послышалось журчание стекающей под стол струи, и в воздухе запахло мочой.
— Ты вернешься сюда через две недели с именами юных извращенцев или назовешь имена слуг, готовых дать показания против своего господина. Или же не принесешь ничего. В любом случае ты получишь по заслугам. А теперь убирайся!
Грэшем снова сел за стол. Переполнявшее его отчаяние готово было выплеснуться наружу. Обмочившийся от страха осведомитель пулей вылетел из таверны, что-то невнятно бормоча на ходу.
Генри пребывал во власти самых мрачных мыслей. Избранный путь никуда не приведет. Он имеет дело с человеком незаурядного ума, а допрашивать приходится жалких глупцов.
— Прачке прибавится работы, — раздался грубый голос Маниона, чья мощная фигура показалась в дверях. Слуга Грэшема стал невольным свидетелем позорного бегства осведомителя.
