отделение боткинской поражалось ее жизнестойкости,
ее, чей череп во время операции складывали из мозаики
отдельных частей костной ткани. И, как уже позднее
говорила, ей мать : " Ты всегда вывырнешься из всех
обстоятельств!" Что бы это значило, она не могла понять,
даже пройдя значительную часть собственного пути
жизни. На самом же деле эта была форма зависти.
Зависти к своему собственному ребенку! Зависти, которая
лишь формально отсутствовала в материнском инстинкте.
Зависти, которой ни при каких обстоятельствах
не может быть. И которая была на самом деле, которая,
даже возможно осознавалась ей в тайниках собственного
я, составляя ее боль и мучение и отторжение
собственного ребенка от самой сути матери вообще ѕ
материнской любви. Считая себя обделенной в этой
внешней жизни восприятия ее радостей, она в непосредственности
собственной дочери купала зависть неосуществленной
радости жизни, жизни которую бы она
хотела начать снова, не совершая прежних ошибок, не
впадая в обстоятельства сложности жизни. Вот почему
известная басня о стрекозе заставляла ее говорить дочери
о пользе этого существа, обиженного холодом обстоятельств
жизни по ее мнению совершенно незаконно, поскольку
сам принцип труда жизни для нее существовал
как мерзкая необходимость, избежать которой и есть
прямая задача человека, призванного только радоваться
жизни. Она чувствовала непосредственность этого состояния
у своей дочери. И ей было обидно за себя, за
прожитую жизнь, в которой труд был вездеѕ и на работе,
и в семье. Труд был не счастье, но обязанность.
