Несчастья наслаиваются в нашей внутренней жизни
и лишь вырываются наружу в объективную жизнь силами
обстоятельств, превращаясь в физическую боль, шок
которой лишь вводит нашу душу в сферу прежних душевных
расстройств, окутывая нас внешней безмятежностью
смертного часа.
Это уже несколько лет спустя, когда Иосиф встретился
со своим дядей, нанесшим визит вежливости и важности
во Львов к своим родственникам, братья, сестра и
племянники которого убедились воочию в подлинности
бытия утерянного родственника, который имел теперь
новую семью и двух детей, занимал по их мнению отве тственный
пост и всей серьезностью своего поведения
ничем не напоминал того рубаху – парня, того кавалериста,
которого они помнили по прошлым временам, когда
взирали на него разинувши рот, исполненный страху и
бессмысленности.
И вдруг такое несчастье в его семье. И когда однажды
в дверь Иосифа постучали и голос его жены Рины, возбужденный,
удивленный и радостный, воскликнул: "Посмотри,
Иосиф, это же твоя сестра, только молодая, это
же Таня из Сибири к нам приехала!"
Этот день был одним из радостных в жизни Иосифа.
Перед ним стояла Таня, живая Таня из Сибири, о которой
они все так беспокоились и за которую преживали.
А Таня стояла и улыбалась бедной улыбкой больного
человека. Ее красивые большие зеленоватые глаза смотрели
на мир грустью человека, постигшего край пропасти
жизни, за которой наступает небытие безмятежности
убаюкивающей фантазии. Редко, кто возвращается из
этой фантазии беспамятных грез. А кто и возвращается,
тот уже ничего не помнит, кроме самой фантазии собс твенного
музыкально – словесного сочинения, полагая
что пробудился ото сна. Но сна не было.
Были боли и страдания, перенесенные и переносимые
и остающиеся на весь оставшийся путь жизни.
