. Прежде ты никогда не давал воли эмоциям. Даже когда был Никсом.
Но прежде ты не знал её.
Был ли ты когда-нибудь честен с собой? Нет. Ты лгал себе, как лгал другим. Почти полвека ты делал то, что от тебя ждали другие: сначала отец-император, затем братья и сёстры в Свете и снова отец. Ты менял маски с лёгкостью искусного фокусника. Кронпринц — холодно-вежливый, горделивый, властный, превыше всего ставящий свою честь. Она слетела, стоило только отцу сказать: "Ты должен…"Верный друг и рьяный борец против тирании ардражди. Эту маску было легко надеть и трудно сбросить, но ты справился. Став своим в самой неуловимой ячейке сопротивления, сдал Эр'гону Зелгариса и его «детей». И растерялся, обнаружив, что не знаешь, ни кто ты, ни чего хочешь. Ты ощутил себя древним стариком, мхом и ветошью, которой давно пора сгореть в Звездном пламени, но она непонятно зачем ещё ползает по земле — и это в сорок девять лет, когда ардражди меньше трёхсот не живут! Поднимаясь с отцом на башню, ты думал: "Ничего нет. Всё кончено…" И всё чуть было действительно не кончилось, ибо лорд-император слабости никому никогда не прощал.
Парение над бездной быстро убеждает в том, что жизнь прекрасна и изумительна. А для того, чтобы обрести в ней новый смысл, оказывается, довольно даже не взгляда и не слова. Всего-то — насмешливого фырка.
Придворные красавицы, гордые, холёные, увлеченные только собой и равнодушно очаровывающие всех, кто приближался к ним… Простолюдинки с нижних ярусов, бледные цветы города-планеты… Сестры в Свете — мечтательницы с горящими глазами… Никс и Риган меняли женщин, как биокапсулы. Уходили, не оборачиваясь, не слушая рыданий за своей спиной, никого не подпуская близко. Так было проще и спокойнее.
"Было сказано Кайег Коарветту, что поражение придёт ему от любви, и впервые дрогнул отважный воин, — рассказывала мать древнюю сказку-легенду. — Велел он мастерам оковать несокрушимыми обручами свои сердца, дабы не допустить в них ни страсти, ни страха… но кто может прогнать гваньер, когда она уже вошла? Он встретил Рению…"
Онапочему-то сразу оказалась внутри, за твоими неодолимыми стенами: не испепеляющим жаром, а мягким теплом, и обосновалась непринужденно, как в собственном доме. Словно жила там всегда — и вернулась после краткой разлуки. Онапришла, и точно вправленная врачом кость, что-то встало на место в твоей душе. Ещё одна Рения… дневная звезда…
Кто-то из древних философов сказал: 'Жить, когда знаешь, что солнца нет и не было никогда, легко. Но для того, кто видел его, нет кары ужаснее, чем вновь оказаться во тьме'.
