— Ну, что, Сыбчо, а?
— Девушку крадут, отец.
Во дворе что-то происходило. Тащили женщину. Собственно говоря, было непонятно, тащат ли ее или ведут, но дело было нечисто: идут все крадучись, вдоль оград, а в проходах между дворами толпятся женщины и будто их обнимают...
Сапожники — отец и сын — вытянули шеи.
— Девушку крадут, отец, говорю тебе! Вот увидишь.
— Это и мне сдается. В добрый им час, Сыбчо.
Притаился двор, и опять замерла белая ночь.
Из подвала Дрангаза не отвечали.
Старый сапожник сунул в руку сына недокрученную цигарку.
— Сверни мне! Эх, ну и жизнь! А пусть себе крадут, Сыбчо... Девицу ли или другое что — пусть крадут... Теперь все едино...
Сыбчо свертывал цигарку. — Это еще неизвестно — что там во дворе — крадут ли девку, или сама она с ними идет, а все же...
Старик зевнул. — Все равно! Шарик-то крутится. И ладно, пусть себе крутится — чертов шарик!
— И пусть женятся, Сыбчо... О людях говорю... Пусть плодится народ, потому что здорово стали нас прижимать богачи, глядишь — ничего от нас и не осталось! С корнем нас повыдергают, вот увидишь.
Сыбчо зажег спичку. — Чей-то корень будет вырван, а вот чей, это мы еще посмотрим.
— Закуривай, отец! И не беспокойся, нас не перебьют: им невыгодно! Нашим по́том живут, мать их... Но коли придет наш черед...
Вдруг дверь подвала скрипнула. Сыбчо вытаращил глаза.
— Ах ты, корчмарь проклятый!
В один миг он очутился у двери и налег плечом.
— Дрангаз, открой! Дверь вышибу! Говорю тебе, Дрангаз!
Дверь приперли изнутри: разве можно открывать, когда комендантский час давно прошел?
Старый сапожник оттолкнул сына. Молод еще Сыбчо, не знает людей: сладкая-то речь, она и царские двери откроет.
И старик приложил губы к замочной скважине:
— Дрангаз, слышишь, открой, я тебе что-то расскажу. Это мы — я, Капанов, и мой Сыбчо!
И Дрангаз открыл. Из подвала пахнуло вином и табаком.
Лестница была крутая, но им, сапожникам, не впервой: спустились, как по веревке.
Внутри мерцала привернутая лампа, и белая ночь заглядывала в потолочное окошко. Около бочек, словно светляки, вспыхивали и гасли огоньки цигарок. Двое здесь или трое?.. Гм, подонки какие-то, отбросы с помойки русского царя, должно быть: ведь они и у нас тут разгулялись, мать их...[5]
Старый Капанов сел на низенький стул, насторожился.
— Сядь, Сыбчо. Дрангаз, полынной!
Сыбчо свернул цигарку и чиркнул спичкой — осмотрел находящихся в подвале.
— Кто вы такие, а?
Люди молчали. Сыбчо нагнулся к отцу.
— Крестьяне, отец. Словно бы малевцы. А ну-ка, обернись.
