— В данном же трагическом случае, однако, уважаемое собрание, я имею честь вам напомнить о третьем начале жизни — ореоле чести и славы — о рождении.
...Полковник был выпивши — ведь и он человек, — но гости уже объелись, оратор же вошел во вкус; то умолкая, то что-то обдумывая, он все говорил и говорил, словно на занятиях словесности.
Жена кмета была неспокойна: Миче не появлялась.
«Возьмет да и отравится девушка. Все может статься, много на нее свалилось».
И не выдержало нежное сердце бездетной супруги кмета. Повертелась между гостями и выскочила из зала. Понятно — женщина. Посаженый, сделав вид, что ничего не заметил, продолжал тираду о рождении. Явление это — нечто более высокое, чем личная судьба человека, и по величию своему превосходит трагедию смерти.
— Вот, почитаемое собрание, это величественное сегодня совершается у нас на глазах. Вопреки смерти, размахивающей своей косой, вновь рождается наше отечество. Да-а, в крови...
Но тут вошел начальник околии и тревожно бросил:
— Господа, неприятность. Только не волноваться, прошу вас.
Полковник вскипел:
— Молчать!
Гости недоумевали. Начальник добавил:
— Наш храбрый пристав Миндилев вероломно убит, здесь, во дворе, под самыми окнами...
«Убит!»
Лица побелели. Никто, видно, не привык к этому слову. Полковник даже высунул кончик языка.
«Убит!»
Прокурор потрогал обеими руками очки, а молодой адъютант вытянулся в ожидании приказа.
Только кмет Нако сел, облокотившись на стол, и, прижав ладони к вискам, поднял вверх пальцы, словно голосовал.
Но вошла его жена, смущенно оглядела всех и обратилась к начальнику:
— Эй, жених, где же твоя невеста?
Статная женщина старалась обернуть это в шутку, но голос ее дрожал.
Сотир страшно побледнел. Вспомнил, наверное, женские следы в саду.
— Миче?!
— Нет ее. Весь дом обыскала. Я оставила ее на кухне, внизу. Возвращаюсь — нет ее... Спрашиваю Маргу, но от этой гусыни разве чего-нибудь добьешься...
Сотир с трудом перевел дыхание. Вынул револьвер. Кривой глаз выкатился — таков он, наверное, когда убивает. Повернулся на каблуках, что-то прошипел и вышел.
Полковник вращал глазами, ничего не понимая. Наконец решительно обернулся к адъютанту:
— Подпоручик, тревогу — сейчас же! И моего ординарца с конем! Постойте! Пошлите сюда первый встречный патруль: мы не можем опираться на эту паршивую полицию. Постойте! Начать немедленно аресты: каждого встречного, каждого без ис-клю-че-ния!
Адъютант третий раз стукнул каблуками и вышел. Нако забарабанил пальцами по виску.
