Глядя на ребёнка, старушка улыбалась и искренне за неё радовалась.
— Какая умница, моя Дианочка. Золотая девочка. Только она меня и держит ещё на свете-то…
Тимур сглотнул, поставил на пол кружки, вытащил из бочонка пробку. Затем вспомнил, что пиво-то вовсе не его, и вопросительно уставился на Курц. Не говоря ни слова, тот поднял кружки и держал их, пока Тимур наполнял их янтарным напитком.
Глотнув пива, Курц довольно ухмыльнулся, взял свёрток с мясом и всучил пробегающей мимо девочке.
— Держи. Разогрей его на себя и на нас. А картошка пусть для твоей бабушки останется.
Девочка взяла еду, с благодарностью кивнула и убежала к печке, на которой разогревалась сковородка.
— Чего? — грубо спросил Курц, заметив пристальный взгляд Тимура.
— Да… Это так… думаю.
— Не думай, что ты тут самый правильный.
Чтобы скрыть улыбку, Тимур поднёс ко рту кружку.
— Больше не буду.
Дрова в печке занялись как следует, и в хижине мгновенно потеплело. Девочка метнулась к столу, вынула котелок, подбежала к сковородке и вылила на неё немного воды. Подняла с пола сверток с картошкой, развернула его и вывалила половину порции на сковороду. Завернула бумажку, подбежала к столу и кинула свёрток в миску. Затем добавила на сковороду несколько полосок мяса, завернула рубаху и вернулась к кроватям. Поклонилась и протянула свёрток Курцу.
— Нет-нет, — замотал тот головой. — Это всё тебе.
Девочка кивнула, спрятала свёрток под стол.
— Ой пасибо, сынки, — поблагодарила гостей бабушка. — Уважили старуху. Тепереча доброты вашей не забуду. Хоть с памятью у меня неважнецки, но вас не забуду. И Дианочка вас помнить будет… душенька моя…
— А как же вы живете-то тут? Всего вдвоём? — спросил Курц.
— Справляемся кое как. Да и люди с деревни помогають кто как может. Еду приносять, вещи какие ненужные.
Тимур вздохнул с облегчением. Ну хоть не забывают эту бабушку селяне. Только вот внешний вид хижины говорит об обратном…
— А зимой? — спросил Курц.
— А зимой тяжко. В мельницу перебираться приходится. Прошлую-то зиму кое-как пережила. А энта, видать, последней будет. Мне-то уже давно пора, да вот за Дианочкой тогда присмотреть некому будет. Вот всё волнуюсь, как бы с ней чего недоброго не случилось.
Допив пиво, Тимур поставил кружку на пол. Дрожащими руками наполнил её до краёв, в несколько глотков осушил, наполнил снова. Вкуса напитка он не чувствовал- горло сжимало судорогами. Смиренный тон бабушки, её искренняя радость за ребёнка, её желание жить, терпеть страшную нищету, голод и холод, но оставаться в этом мире лишь с одной единственной целью- чтобы жить и расти могла Диана- не могли оставить его равнодушным. А осознание того, что скоро жизнь этого человека закончится и что остаток её пройдёт в мучениях, разрывало Тимура на части.
