Шести лет она упросила сшить ей костюм мальчика вместо платьица и лазала, как белка по деревьям. Видя, что это не мешает ей быть чуткой и доброй девочкой, дядя не очень горевал и с улыбкой смотрел на мальчишеские замашки Жени.
Женя пулей влетела в кабинет дяди, взобралась к нему на колени и повисла у него на шее.
— Завтра чье-то рожденье! Завтра чье-то рожденье! — припевала она, осыпая поцелуями его бородатое лицо.
— Ну и что же, шалунья ты этакая? — так и расцветая улыбкой, спросил Макаров.
— А то, что я придумала себе подарок. Только это не вещь! — внезапно выпалила Женя и, прищурив лукавый глазок, взглянула искоса на дядю.
— Знаю, знаю. Пони, о котором ты уже не раз говорила, — засмеялся тот, возвращая ей поцелуи.
Женя вздохнула.
— Ах, не пони, — произнесла она уныло, — а если бы ты знал, дядя, как мне хочется пони!
— Так за чем же дело стало, шалунья? Подарю тебе пони, и дело с концом.
— Ай, нет, нет! Нельзя этого! Если я получу пони, то уже не посмею просить ничего другого!
— А какой же это другой подарок, позвольте узнать? — осведомился у нее дядя.
— Это не подарок, а просьба, — произнесла тихо Женя и скромно и лукаво опустила глазки.
— Какая же просьба, шалунья? Выкладывай скорее! Мне некогда. Сейчас уже восемь часов. Надо спешить в пансион.
— Зачем так рано? — удивилась Женя.
— Там будут наказывать двух шалунов, — нехотя отвечал Александр Васильевич.
— Дядя, прости их! Прости, пожалуйста, дядя! — так и взмолилась Женя, устремляя на дядю свои красивые глаза.
— Нет, деточка, эту просьбу я положительно не могу исполнить.
И Александр Васильевич даже отвернулся, не желая встречать умоляющего взгляда своей любимицы.
— Не простишь?
— Нет.
— Ни за что?
— Ни за что!
Женя вздохнула долгим, протяжным вздохом. Потом полезла в карман, вынула оттуда конверт и дрожащей рукой подала его дяде.
— Вот, — проговорила она торжественно, — когда я хлопну в третий раз в ладоши, ты разорвешь конверт и прочтешь это письмо, только громко, во весь голос. Это и будет твоим подарком мне ко дню моего рождения вместо пони, которого я должна лишиться, — печально заключила Женя. — Понял меня, дядя?
Дядя мотнул головою, хотя ровно ничего не понял из слов Жени. Но размышлять над этим было поздно. Женя уже командовала:
— Теперь сиди, не шевелясь, пока я не ударю три раза в ладоши. Я начинаю.
Она вышла на середину комнаты и ударила резко ладонь о ладонь.
— Раз!
Дверь из гостиной в кабинет отворилась, и на ее пороге появился сконфуженный и красный как рак Витик Зон.
