На лбу лежало что-то склизкое и холодное. «Это змея, наверное, я нахожусь в серпентарии, – подумала я и схватилась рукой за скользкое туловище, – надо сбросить гадюку с лица». Туловище мягко и безжизненно обвисло, не сопротивляясь, и я засмеялась. Это было полотенце – мокрое, холодное, кислое. Его основательно пропитали уксусом. Я осмотрелась, пытаясь понять, где нахожусь. Явно не в серпентарии. Чистая комната, огромные окна. Знакомая мебель. На этом диване я когда-то сидела. Память медленно возвращалась ко мне. И вдруг в комнату вошел Лешка Соколов. Без стука вошел, как к себе домой. Во-первых, я узнала его сразу, значит, никакой амнезии у меня не было. А без стука он вошел потому, что находился у себя дома, в пятикомнатной квартире на набережной реки Мойки.
– Соколов, ты почему без стука ко мне заходишь? – сказала я.
Точнее будет – не сказала, а прохрипела. Мой голос изменился до неузнаваемости, будто говорила не я, а какая-то другая девушка. Лично я не хочу с ней знакомиться. Пусть она хрипит на здоровье хоть до скончания века.
– Лично я у себя дома, Добрая ты наша, а вот ты у меня в гостях, – нахально и с вызовом ответил мне Соколов.
Лешка присел рядом и потрогал мой лоб, взял руку, посчитал пульс. Все в порядке. Пульс немного частит. Это от волнения. Соколов отпустил мою руку, и она безжизненно свесилась вниз, как намыленная веревка.
– Соколов, тебе надо было в доктора идти. Или в ветеринары, что ли, ухаживал бы за больными животными, – сказала я, восстанавливая в сознании последние события.
Но события не спешили вырисовываться в памяти, видимо, в этом трудном деле мне без Лешкиной помощи не обойтись.
– Только ради тебя, Дашка, готов пойти в лекаря любого ранга. А то ты уже третий день у меня валяешься, никак в себя прийти не можешь, – сказал Соколов и подоткнул под меня одеяло.
– Как это – третий день? – закричала я, сбрасывая одеяло. И снова накрылась, оставив щелочку для глаз. На мне ничего не было, только трусики и лифчик. – А почему я голая?
– А ты хочешь валяться в кровати в джинсах и сапогах? Дашка, да не тушуйся ты, мы же с тобой – не чужие люди. Я даже когда-то жениться на тебе хотел, – сказал Соколов, поднося к моим губам чашку с бульоном. – Пей давай, бульон куриный, я только что сварил. Свеженькая, парная была курочка. Из-за тебя, Добрая, я на рынок ездил.
Соколов далеко от дома не отклоняется. У него короткие маршруты. Он посещает только три точки в городе. Редакция и магазин у Соколова под боком, работа его кормит, в магазине он отоваривается, дома ночует и отдыхает от трудов праведных. Ради спасения бывшей невесты Лешка посетил рынок, ушел почти за пять верст от Мойки. Этот героический поступок Соколов совершил ради меня. И ради себя.
