В приемной было непривычно пусто. Секретарша не торчала одиноким пугалом у окна. Стулья стояли у стен ровной линейкой. Закрытые шкафы настораживали своей замкнутостью. Онемевшие телефоны напоминали чучела диковинных птиц. Дверь в кабинет Зимина была наглухо закрыта. Все могу понять, но куда же подевалась секретарша – эта вечная хранительница начальнического тела и покоя? Сзади послышался тихий шорох. В приемной кто-то был. Я нервно оглянулась. В дверях кривилась безобразной улыбкой Марина Егоровна. До чего же она некрасива, просто до отвращения. Наверное, даже в ранней молодости девушка Марина не блистала красотой. Егоровна из породы женщин, коих природа обошла своим вниманием, не наградив ни внешностью, ни умом, ни добротой. Нет у них ничего, но они живут на белом свете, считая, что имеют законное право на существование. Могу допустить, что некрасивые женщины выполняют какую-то тайную миссию по уравновешиванию добра и зла на планете. Они служат молчаливыми стражами при конфликтах обеих сторон. А вдруг именно моя Егоровна является исполнительным служителем доброго начала. И она одна знает в точности, где находится эта крайняя мера, граница между адом и раем.
– Марин Егорна, а где Олег Александрович? – я обвела рукой небольшой полукруг.
– А в командировке он, моя милая, в командировке, – она будто повторила мое движение и нарисовала овал.
И круг замкнулся. Я смотрела на Егоровну, словно она прибыла по особому распоряжению из чистилища со специальными поручениями. На сей раз ей доверили важную функцию – растоптать человеческое достоинство молоденькой корреспондентки. Что она и сделала с превеликим удовольствием. Я осторожно обогнула Марину Егоровну и вышла в коридор. Мысли-скакуны прогарцевали и угасли. Гарцевали они довольно вяло, почти бесшумно. Я вернулась в свою норку. Сонька с торжествующим видом оглядела мою согбенную спину.
– Выпрямись, Дашка, а то у тебя скоро сколиоз разовьется, – весело крикнула зловредная мармазетка, перекрикивая редакционный гул.
Меня чуть не стошнило. Сразу вспомнился серпентарий с его удушливым запахом, огнедышащие змеюки, злобно шипящие, мечтающие проглотить любого, кто откроет им клетку, чтобы выпустить гадов на свободу. Я выбралась из-за стола и поплелась в буфет. У нас в редакции отличный буфет с приличной кухней и ненавязчивым сервисом. И цены вполне приемлемые. И курить можно, разрешают. Лично мне не нравится, что в буфете многие курят, но ничего не поделаешь. Творческая публика обожает яды всех мастей, включая никотин. Я села за угловой стол и замерла от охватившего меня ужаса. В сущности, ничего не случилось, все шло, как обычно, но мне было страшно, так страшно, что ни есть, ни пить не хотелось. От страха началась тошнота, спазмы и прочие нервные проявления. И тут за мой стол приземлился какой-то мужчина. Я определила принадлежность к противоположному полу по обуви. Да, обувь была превосходной. Крокодиловая кожа. Типичные Гуччи. Штук пять евриков стоят. Такие ботинки в нашей редакции имеет право носить один Зимин. Неужели? Я подняла глаза и покраснела. На меня смотрели мужские глаза, но они были абсолютно незнакомые, излучающие любопытство. Насколько я разбираюсь в психологии, эти нахальные глаза пялились на меня в упор давно.
