– Молчишь? – громко задышал в трубку Соколов, почти просопел. – А я все знаю. «По улице ходила Большая Крокодила».
– И что? – у меня даже челюсти свело от негодования.
– А то, что нам нужно поговорить, срочно, не откладывая в долгий ящик, иначе будет поздно, – и Лешка отрубил связь.
Интриган проклятый, жених несостоявшийся. Лешка хотел стать моим мужем, а ему еще до звания жениха дорасти нужно. Мне и без того тошно, а он устраивает шпионские страсти. Но сидеть перед темным экраном, честно говоря, мне давно надоело. Я побросала в сумку дамские принадлежности в виде сотового, туши для ресниц, помады, салфеток и прочей косметической чепухи, звонко щелкнула «молнией» назло Соньке и бросилась прочь из ненавистного помещения, обвешанного от пола до потолка невидимыми, серыми летучими мышами.
– Соколов, быстро говори, что ты знаешь? – крикнула я, открыв дверь верстальной мастерской.
– Ой, Дашка, – ойкнул Соколов и поперхнулся.
Он откровенно закусывал. Нет, Лешка не обедал. Не морил червячка. Не обжирался и даже не объедался. Соколов просто закусывал. Он пил коньяк. Перед ним на столике стояла бутылка «Хеннеси». Вся мастерская, как гордо именует верстальную Соколов, пропахла коньячными парами. Пряные запахи залезли мне в нос, в горле запершило, и я негромко покашляла.
– Алкоголик несчастный, неудачник, ты уже совсем спился, – выругалась я, пытаясь откашляться.
– Тебе, Дашка, нравятся успешные мужчины, ты думаешь, что они сильные? Ошибаешься, глупая, – глубокомысленно произнес Соколов и нагло хлопнул еще одну рюмку коньяка.
Лешка смачно закусил коньяк бутербродом с колбасой твердого копчения. Вообще-то, Соколов не слишком повернут на здоровом образе жизни, он легко и непринужденно может побаловать себя коньяком, колбаской, рыбкой и другими вредными продуктами. От соблазна никогда не откажется, всегда готов поддержать компанию. Подобное чревоугодие я расцениваю как слабость и обжорство. Поэтому меня качает от порывов южного ветра, даже если этот ветер дует с силой три метра в секунду. Я не курю, не ем плохие продукты, постоянно сижу на диете. А мой бывший жених – отъявленный обжора и сибарит. Когда-то меня напугали именно эти свойства соколовского характера. Я вдруг возомнила, что Соколов будет приходить домой после работы пьяным. Друзья уговорят его выпить – он выпьет. Предложат съесть шаверму – съест. И так пойдет по жизни, слегка зачумленный пивом и острой закуской из ларька. Пусть идет, как ему угодно, решила я, но уже без меня. И наша свадьба рассыпалась на части, не успев созреть до законного брака. Мне стало жаль Соколова. Пьяный, одинокий, никому не нужный, сидит и пьет коньяк в рабочее время.
