– Лен, а почему ты меня ни о чем не спрашиваешь? – сказал Александр, когда они свернули на третий круг.
Он незаметно и плавно перешел на «ты». Истомина поморщилась, но сделала вид, что ничего не заметила, будто они всю жизнь были знакомы.
– Я и так все знаю, я же мудрая и опытная, – пошутила Истомина, размахивая прутиком.
– А хочешь, я сам все тебе расскажу? – спросил Александр, просительно заглядывая в ее глаза. Но Лена увернулась от него, она низко опустила голову, открывая сумочку. Истомина достала салфетку и вытерла щеку, с деревьев падали тяжелые капли, оставшиеся на ветках после дождя.
– Нет, Саша, не нужно, – сказала Лена, морщась от неудобства. Туфли нестерпимо жали, было сыро и неудобно.
Она не была готова к словесному излиянию Александра, чужие переживания не трогали Лену. Истоминой нужно было залечить собственные раны, зализать свою боль, как делают собаки.
– Ты устала? – сказал он, подхватывая ее за талию, но Лена вновь вывернулась. Она отошла от него на безопасное расстояние. Александр протянул руку, но не смог дотянуться, Лена прытко отскочила еще дальше.
– Я не устала, туфли жмут, палец натерла, мне домой пора. – Она быстро пошла по аллее, помахивая в такт шагам сумочкой на длинном ремне.
– Лена! – гулким эхом разнеслось по аллее, но она не оглянулась. Истомина испугалась, она не хотела возвращения чувств. Лена хотела жить, как все, но безумно боялась нового влечения. Ведь внутри нее пылало солнце, и оно принадлежит другому, забытому, стертому в памяти. Она до сих пор ждет его объяснений. Ведь Лена не понимает, почему все это случилось. Любая агрессия может быть побеждена. Она способна раствориться от доброго слова, ласкового взгляда, нежного прикосновения. Даже агрессия Анжелики не выдержала. Анжелика ждала ответных выпадов со стороны Истоминой в виде криков, ссор, оскорблений. Женщины обожают провоцировать скандалы, они делают это мастерски, со вкусом и наслаждением. Если не вышло – поднимают вверх руки и выбрасывают белый флаг. Анжелика выбрала второй вариант. Неужели Олега больше не будет в жизни Лены? И некому уже предъявить свою любовь как спасение. Истомина почти бежала, она совсем забыла, как только что пожаловалась на тесные туфли. Туфли были удобными. Они не жали, это страсть поджимала, она принуждала девушку бежать, и Лена опрометью неслась по аллее, вытирая капли пота со лба, страшась упасть от бега, страшась себя, жизни и людей, в равной степени как мужчин, так и женщин.
