— Вот она, наша овечка! — произнес он (или они).
И другой ответил ему. Такой же грубый. И раздающийся отовсюду и ниоткуда:
— Да. Мы нашли ее.
Соню затрясло как в лихорадке. Странно, но мысль о бегстве больше не приходила ей в голову. Возможно, потому что она ощущала, как странно застыла под седлом Подружка. Точно окаменела… И девушке вспомнилась прерванная, точно срезанная ножом, песнь лесной пичуги. Казалось, кто-то одним мановением руки лишил жизни весь лес — кроме нее. Пастухи в счет не шли.
А странный диалог продолжался. В разговор вступил третий голос, а за ним — четвертый и пятый. Если закрыть глаза, чтобы не видеть пяти одновременно разевающихся ртов, — вполне нормальный разговор…
— Наша овечка отбилась от стада.
— Нужно загнать ее в овчарню.
— Скоро ночь. В лесу слишком опасно.
— Собаки помогут нам.
— Помогут нам…
С этими словами пять пар рук встряхнули над головами серые свертки. Ткань развернулась, падая на траву. Нет. Не ткань.
Пять серых шкур.
Медленно, точно несомые ветром сухие листья, опустились они на землю — и поднялись с нее пятью огромными серыми псами.
Пастухи застыли, не сводя с Сони глаз.
Серые псы неспешно двинулись к ней.
Небо! Какие громадины! Девушке доводилось видеть самых разных собак. Туранских мастафов. Немедийских волкодавов. Зингарских баргавов, что способны в прыжке валить бычка-двухлетку. Но эти твари превосходили их всех.
Острые пасти. Прижатые острые уши. Мощные лапы. И пылающие желтым огнем глаза. Они надвигались с пяти сторон — и оставляли узкий проход, словно приглашая пленницу устремиться туда, спасаясь бегством.
Гнедая под ней внезапно ожила и заплясала на месте, приседая от страха, всхрапывая и прядая ушами. Она тряслась мелкой нервной дрожью, вне себя от ужаса, совладать с которым ее хозяйка была бессильна. И пятилась. Пятилась туда, где открывался спасительный коридор.
Соня сжала в руке бесполезный нож. Что намерены делать эти псы? Похоже, они не бросятся — но будут гнать ее… Куда? Перед мысленным взором девушки предстал оставшийся позади обрыв.
Гнедая сделала шаг. Еще один. Псы, не сводя с нее огненных глаз, словно подталкивали лошадь вперед. Еще немного — и она понесет. И ее уже не остановить.
Соня спрыгнула на землю, в том самый миг, когда кобыла с истошным ржанием устремилась назад, и псы расступились, давая ей дорогу. И повернулись, словно намереваясь броситься следом.
Пастухи развернулись тоже, единым движением, как один человек. На Соню никто не смотрел. Серые псы напряглись — словно стрелы, готовые сорваться с тетивы. Еще немного, и…
