– А знаешь, где будет двор Ивана Артемича Бровкина? Уже хорошо! Отведёшь – ещё один алтын добавлю. Чего моргаешь? Неужто – маловато? Хорошо – два алтына дам! Чего шепчешь-то? Громче говори, пацан, не стесняйся! Я добрый сегодня…
Малолетка (достаточно высокий, впрочем) робко спросил, слегка заикаясь:
– А вы, б-боярин, по какому делу – к Б-бровкиным будете? Не по с-сватовству ли? К девице Ал-л-л-ександре?
– По нему самому! – широко улыбнувшись, согласился Егор. – А что?
После минутного молчания подросток снова поинтересовался:
– А вы и есть – тот жених, или приятель ваш – рыженький?
– Не, мы только дружки! Жених-то – Волков Василий, барин местный… Знаешь такого? Высокий, симпатичный, с чёрными усиками…
– Знаю, как не знать! – длинно и непонятно вздохнул парнишка. – Ладно, пойдёмте за мной! И Хмура отпустите с поводка, пусть бежит со мною рядом…
– Хмура? Откуда же ты знаешь, как зовут мою собаку?
– Так мне же про него Алёша Бровкин рассказывал, братик мой родненький! Меня зовут… Гаврюшкой меня зовут! Братец я Алёшкин – единокровный… А вы будете – Александр Данилович? Правильно?
Лошадка шла вполшага, рядом торопливо семенил Гаврюшка, слегка задыхаясь, увлечённо и радостно рассказывал – о своей ночной рыбалке:
– Лёд-то толстый ещё! Много лунок не пробить, устаёшь быстро – махать пешнёй… Вот, всего два десятка донок и поставил. Половину наживил сыртью тухлой, ещё пяток – раковыми варёными шейками, остальные – жареными воробьями… Вся сырть осталась не потревоженной, на рачье мясо взялся только один недомерок, а все мои воробьи сработали! Сколько поймалось всего? Да с пудик где-то… Как налима жарить правильно? Самое главное – укропа добавлять побольше… Где пешня? Так на берегу озера осталась, чего тягать-то – туда-сюда. На днях ещё рыбалить пойду…
Паренёк так увлёкся своим рассказом, время от времени с интересом посматривая на Егора, что не заметил толстой сосновой ветки, перегораживающей добрую четверть просёлка.
– Ой, мамочка! – это потрёпанный треух неожиданно встретился с веткой – и отлетел далеко в сторону…
Егор замер с широко раскрытым от удивления, ртом.
– Надо же! – весело прыснул Брюс. – Малец-то девицей оказался! Да и симпатичной в придачу! Прямо как в романах европейских… Да, Данилыч, дела!
Егор же полностью потерял дар речи – от открывшейся его взгляду прекрасной картины: копна, нет, целый океан светло-русых, с платиновым отливом, волос, милый курносый носик, покрытый десятком-другим бледно-рыжих веснушек, и глаза – ярко-синие, прекраснейшие на этой планете (наплевав на все временные сентенции) глаза…
