–Выупомянули про аскезу, но при такой извест ности и при таком стечении народных масс денъги-тоуотца Станисловаса, наверное, водились?
–Францисканец живет подаянием. Но промыслительно деньги всегда посылаются, тем или иным способом. Нужно только полагаться на Бога. Средства у патера были, и он их с немыслимой щедростью раздавал. Ему присылали много… Всегда в доме были какие-то шоколадные наборы, дорогой коньяк, очень хорошее вино и так далее.
Однажды я привезла ему гору самиздата-тамиздата, и когда он меня провожал (он всегда всех провожал почти до самой дороги), то начал вручать мне деньги. Я отнекивалась за ненадобностью, а он, вскинув руки к небу (характерный жест), почти закричал: «Так что мы – не мистическое тело?!»
Одним словом, деньги были и очень активно обращались.
–А как кДоброволъскису относилось духовное на чальство? Знаете, праведник в подчинении – это всегда немного проблематично…
–Я не знаю, как сейчас, но, мне кажется, тогда - перед лицом большевиков – Церковь в Литве была едина. Может быть, и случались какие-то дрязги, но я за пятнадцать лет своей жизни в этой маленькой и уютной стране ничего такого не слышала. Сплетен об отце Станисловасе ходило много, но это естественно: он был чудак, юродивый и прочее.
–Капля дегтя все-таки присутствовала?Изнан ка славы, так сказать…
–Конечно. Но сплетничали в основном околорелигиозные дамы, что, видимо, неизбежно в любой конфессии.
Как бы там ни было, ему дали право конфирмации – это большая честь.
–А как Добровольские относился к своему тюрем ному опыту?
–Он не мог видеть немецких овчарок, хотя всех животных любил. Эти несчастные собаки на зоне кого-то загрызли до смерти у патера на глазах.
Но, понимаете, он был человек Промысла. Например, считал, что тюрьма спасла его от гораздо худших вещей. От юношеского романтизма, от каких-то нелепых мечтаний. Он иногда рассказывал, как рубил уголь в Инте, но эти рассказы на бумаге не передать, надо было видеть. Мы не знали, что правильнее – смеяться или плакать… Вообще, он очень смело говорил о тех искушениях, которые когда-то его мучали.
Скажите, а у него не было антирусской озлоб ленности, столь характерной для многих прибалтов?
Нет, совсем не было.
–А из России к нему люди тоже приезжали?
К сожалению, массами. Примерно к концу 1960-х они повалили, не без моего участия, каюсь.
Почему «к сожалению»?
–Потому, что в массе своей это были люди недавно пришедшие в Церковь. Пришедшие из, скажем так, фронды, что еще туда-сюда. Или, что куда опаснее, из тяги к любому «запредельному». Все это было перемешано с диким коллективизмом пресловутых «шестидесятых годов», когда такой, знаете, комсомольский задор был невероятно силен. И вот они целыми агитбригадами к отцу Станисловасу ездили.
