— Мы с тобой остались одни и можем немного поговорить,—-не спеша начал он беседу с Рыбой.
— Не о чем мне с тобой говорить. Если развяжешь меня, может, тогда беседа и получится.
Не обращая внимание на явный вызов Рыбы, Савельевич продолжил: — Ты сильно-то не гоношись. По-моему, мы тебе сегодня преподали хороший урок. Мы свое слово сдержали и сохраняем тебе жизнь, но в любое время можем капнуть куда следует о тебе и твоей берлоге, теперь ты нам не нужен и дорожить тобой нам не резон. Поэтому я даю тебе месячный срок, чтобы ты все здесь продал и сматывался, на большее гарантии от меня не жди. Вздумаешь искать встречи с нами, чтобы отомстить, сделаешь себе большую неприятность: сразу сдадим тебя чекистам, чтобы свои руки о тебя не марать. Думаю, у них найдется одна девятиграммовая штучка, чтобы тебя пустить в распыл.
Увидев, что Рыба хочет что-то сказать, Савельевич, подняв руку, остановил его и предупредил: — Меня не надо перебивать, бакланить с тобой я не намерен. У тебя до хрена осталось, на что можно пожить, не считая дома и машины, не мешай и нам отвести свои души.
— Не многовато ли вы грабанули для отвода своих грешных душ? Не подавитесь ли? — ехидно спросил Рыба.
— В последний раз предупреждаю: не перебивай меня, не буди во мне зверя,— с угрозой в голосе прорычал Савельевич.
Он приблизился к Рыбе и резко выкинул вперед правую руку с раздвоенными пальцами, как бы пытаясь выколоть Рыбе глаза, но это было движение на испуг, не больше.
Рыба дернулся всем корпусом в сторону, а потом прогнусавил:
— Ограбил до нитки, а теперь еще издеваешься?
— Тебя никто не грабил. Ты сам нашел нужным откупиться от нас. Но учти: от чекистов тебе не откупиться.
— Я такого хама еще не видел, кончай меня пугать и уматывай отсюда,— побагровел Рыба, сорвавшись и забыв об осторожности.
— Ну вот, терпение мое иссякло, а я же тебя предупреждал,— ощерился в злобной гримасе Савельевич.
Рыба и сам понял, что со своими высказываниями ему надо было подождать до лучших времен, но было поздно.
Подойдя к креслу Рыбы, Савельевич приподнял одну его сторону и резко толкнул, отчего оно вместе с Рыбой с сильным грохотом упало на пол.
— Смотри, какой говнистый! — злобно распаляя себя перед беззащитным противником, куражился Савельевич.
— Чего тебе надо от меня? — простонал Рыба, чувствуя сильную боль в ушибленном правом колене.
— Сейчас узнаешь, как мне грубить, мразь вонючая,— выходя в кухню, прорычал Савельевич.
«Неужели он хочет зарезать меня как барана?» — со страхом подумал Рыба, когда Савельевич с самодельным кухонным ножом возвратился в зал.
