Так что же это лежит все-таки, не годится ли это в коллекцию юному натуралисту?
Вова шел совсем по воде, а я шагах в тридцати ближе к обрыву, так что к вожделенной добыче он подошел раньше. Это был мертвый волк, задние ноги болтались в воде, хвост мотало прибоем туда-сюда, туда-сюда... Над седой мордой, по-видимому, уже порядком тронутой тлением, кружились могильные мухи. В голове звучали печальные строки на тему «что наша жизнь — разорванная нить, с которой падает нанизанная яшма...» Меланхолический настрой перебил грубый Вова сугубо практической фразой:
— Ну что же, пожалуй, череп следует отпрепарировать! — И своим кедом 42-го размера стал переворачивать труп для осмотра и последующей вивисекции.
Неожиданно, довольно резво для покойника, волк вскакивает и, как мне показалось, пытается откусить коллеге ногу. Тот дико орет: «Ага, пес! Ты живой!» — И вместо того, чтобы мирно порадоваться такому чудесному промыслу Божьему, пытается сдернуть с плеча одностволку двенадцатого калибра «ИЖ-17».
Животное, столь бесцеремонно пробужденное от грез, по всей видимости, не до конца очухавшись, бросает кусать резиновый тапок и несется к спасительным камням. А они — за моей спиной. Как я объяснял потом Вовке, я ничуть не испугался (потому что не успел), а, наоборот, отважно хотел спасти его от покусания свирепой, наверняка бешеной скотины и только поэтому открыл огонь в их сторону из ручного стрелкового оружия образца 1943 года. Без особого, впрочем успеха. Ни в кого не попал, но дыму и треску было много. Оба, Вовик и волк, залегли в складках местности и стали выжидать, ловко маневрируя, когда же у этого снайпера кончатся патроны. Кончились они быстро, поскольку их было всего пять — обойма. Волк решил уйти по-английски, не прощаясь.
Больше за все пятнадцать лет работы в экспедициях мне не удавалось так близко подойти к волку ни разу, чтобы он этого не заметил. Шеф в лагере, конечно же, слышал весь этот салют и уже решил, что на нас напала банда басмачей и всех поубивала.
— Ну, добытчики! Из-за чего была пальба и дикие крики в вечерней тиши?
О чем это он?
— Да, вот, — говорим, — почти совсем уже добыли вредного для народного хозяйства хищника. Если и не добыли, то уж напугали как следует, будет знать!
Взамен мы услышали тираду об умственных способностях его сотрудников, которые не могут отличить волка от дворняжки, и что очень жаль собачку, что мы ей помешали спать, и что собачки — они друзья человека.
