— Хвалилась сорока теленка съесть…
— Заткнись, Демка! Проберусь! Вы виноваты. Сколько раз предлагал устроить Карфаген? Лагерь-то до сей поры целехонек!.. Месяц прошел!.. Разбросали бы шалаши, сидели бы якишевцы по домам. — Колычев тряхнул чубатой головой, вскочил, сверкая глазами, и продекламировал:
Я не боюсь идти на бой.
Как Толька с Демкой, не дрожу я.
Схвачусь я с трудностью любой
И все, что надо, докажу я…
Неведом мне презренный страх,
Пойду к победе без измены,
Я лагерь весь развею в прах —
Пусть помнят камни Карфагена!
Он ждал похвалы, но ребята молчали. Толя вскинул на вожака глаза и сказал виновато, будто извинялся:
— Стерегут они лагерь, каждую ночь дежурные остаются. Поймать могут…
— Испугался? Ха-ха-ха-ха!.. Сторожа-то, как суслики по норам, сидят в шалашах и выглянуть боятся! Вроде вас сторожа-то!
— Ой ли! Один раз, помнишь, когда вы с Демкой на Зеленый плес ходили искать пестовские мережи, я хотел в лагерь пробраться. Ночью полез, не вышло. До первого шалаша дополз и точка! — Толя шмыгнул носом и добавил: — Гоша Свиридов заметил. Такой свист поднял, аж страшно стало. Я думал, схватят меня. Темень спасла. А Гошка чуть по голове меня палкой не огрел… Костин Полкан штанину мне порвал. Злой он, страсть…
— Шишку оттуда принес?
— Нет, в погреб свалился. Мать попросила молока кринку достать, а ступенька у лестницы еще в прошлом году подгнила. Ну я и тарарахнулся…
— Не болтаешь?
— Истинная правда, Демка! Ей-ей…
— Значит, решили! — перебил его Ленька. — Я завтра в лагерь проберусь и разведаю. После Карфаген устроим. Только безо всяких яких, назад не пятиться. Пошли домой!
Вечерело. Притихший бор медленно погружался в сумерки. На западе, чуть различимый сквозь ветви, заревом пылал закат. От сосен падали на землю густые, почти черные тени. Сразу стало прохладно, слишком прохладно, пахнуло сыростью. Птичьи голоса смолкли.
— Тихо как, — заметил Демка, прислушиваясь к таежному безмолвию. — Будто вымерло все.
С дальнего луга до ребят доносились звон кос, частые удары молотка — кто-то отбивал литовки, джиканье оселков. Высокий девичий голос завел песню, и она будто разлилась всюду, заполнила тишину.
— Возле Коровьего брода косят, — сказал Толя. — Маманина бригада там. Это Сергеева поет.
— Вечор пионеры туда воду и продукты возили, — вставил Демка. — Помогали им. Целую делянку травы скосили.
— Ну и что? — с вызовом спросил Ленька.
— Заработали трудодней тридцать, а то и сорок.
— Считал?
