- Знаешь, - сказал я, - теперь, когда я так слабо вижу и тебя, и все вокруг, только сейчас замечаю, как мало я запомнил. Мне бы и хотелось чего-нибудь вспомнить, но единственное, что у меня в голове, это все эти чертовы полы и полное ведро порошка. Совершенно нет картин, пульсирующих жизнью, нет отца, который бы на меня орал, нет школы и нет красной простыни. Нет даже того, что рассказали мне другие.
Я затянулся сигаретой.
- А я? Как ты помнишь меня, Вит? - Я помолчал.
- Тебя, Фло, я запомнил хорошо. Ты высокая женщина, и я знаю, что у меня всегда было проблемой сказать, что же в тебе было самое длинное. Ноги, ладони, лицо или, может, взгляд. Ты носишь кучу серебряных браслеток и часто подкрашиваешь губы. Помню, что у тебя была очень красная помада. Помню, что часто глядел на нее, потому что ты оставляла ее на бычках, которые я сметал с пола.
Флоренс прошла по комнате. Мне казалось, будто она остановилась перед окном и на что-то глядит. Да. Что-то там было. Раньше и я сам любил глядеть через то окно.
- Бедный Виталик, - услыхал я. - Неужели ты забыл, чем я занимаюсь?
Точно. Как раз этого я и не мог вспомнить.
- Нет... - поколебавшись ответил я. - Не знаю. Я почувствовал ее запах, и вдруг мне вспомнился Адриан Слайпер. Его я забыть не мог.
- А ты помнишь, где валялись мои окурки?
- Там, где ты сидела чаще всего. Там, где ты ждала. Она коснулась моей головы.
- Но ведь я уже не сижу. Я уже не могу этим заниматься. Старик Кейси не может налить кружки пива, Нолан перестал выходить в город, ты уже не убираешь в барах, а я... Я уже не могу быть блядью.
Флоренс начала смеяться, и я знал, что она вот-вот расплачется. Изо всех сил я старался вслушиваться в дождь и думать о том, что было когда-то. Точно. Флоренс была проституткой. Она была нашей лучшей девицей, и многие типы возвращались сюда ради нее. Тед, которого мы называли Жопником, заботился о добром имени "Подворотни", но Флоренс была выше крыши. Она умела это делать, на втором этаже у нее была даже специальная комната.
- Не плачь, Фло. Слайпер болен. Все из-за этого. Все мы сломались и уже не можем жить как прежде.
- Мы вообще не знаем, как без него жить. Без этого сукина сына и его долбаной машинки, - начала всхлипывать она, и слезы катились у нее по щекам.
А что я мог ответить. Я давно уже надумал открыть двери 107 номера и поговорить с ним обо всем этом. Даже если бы я совершенно ослеп, туда-то я попал бы всегда.
