— Я сочувствую вам, мистер Блэр, — произнесла она без малейшей нотки сочувствия в голосе.
— Почему, миссис Шарп?
— Мне кажется, что Бродмур[10] лежит вне сферы ваших повседневных занятий.
— Бродмур?
— Душевнобольные преступники.
— Не надо меня жалеть, разнообразие придает жизни пикантность, — ответил Роберт, решив, что не даст злоязычной старухе запугать себя.
В глазах ее мелькнула улыбка — ответ явно пришелся ей по вкусу. Роберту даже показалось, что он расположил ее в свою пользу. Но вслух она это никак не выразила.
— Да, в Милфорде, наверное, мало развлечений. Моя дочь вот гоняет по полю гуттаперчевый мячик…
— Их уже не делают из гуттаперчи, мама, — поправила ее Марион.
— А в моем возрасте и это недоступно. Мне остается только поливать сорняки ядом, то есть практиковать узаконенный садизм, вроде как топить в воде блох. Вы блох топите в воде, мистер Блэр?
— Нет, я их давлю ногтем. Но у меня есть сестра, которая отлавливает их куском мокрого мыла.
— Мыла? — с искренним интересом переспросила миссис Шарп.
— По ее словам, они прилипают к мокрому мылу.
— Потрясающе. Про такой способ борьбы с блохами я не слышала. Надо попробовать.
Тем временем Марион старалась загладить пренебрежение, которое ее мать выказала к инспектору Хэллему:
— Вы отлично играете в гольф, инспектор.
Роберту вдруг почудилось, что все это сон, и что все эти нелепости не имеют значения, поскольку он вот-вот проснется и вернется в мир реальности.
Но на самом деле было вовсе не так: мир реальности вошел в дверь вместе с инспектором Грантом. Первым зашел Грант, чтобы видеть лица всех участников драмы. Следом вошли женщина-полицейский а девушка.
Марион Шарп медленно встала, словно для того, чтобы занять позицию для отхода, а ее мать осталась сидеть на диване в позе королевы, дающей аудиенцию, выпрямив, как ее учили в молодости, спину и сложив руки на коленях. Даже стоящие торчком волосы не умаляли впечатления, что эта женщина — хозяйка положения.
На девушке было школьное платье и школьные туфли на низком каблуке: в детской одежде она показалась Роберту моложе, чем он ожидал. Она была невысокого роста и не очень хорошенькой. Но что-то к ней располагало. Синие глаза были широко поставлены, лицо резко сужалось к подбородку.
Волосы были какого-то мышиного цвета, но образовывали красивую линию на лбу. Легкие впадины под скулами придавали лицу выражение беззащитности. Нижняя губа была пухлой, но сам рот слишком маленький. Уши тоже были слишком маленькие и слишком близко прижаты к голове.
