— Будем делать волокушу, — сказал Виктор наверху. — Опусти руки. Работать надо. Арбайт!
Он показал немцу, как надо делать волокушу.
— И смотри! Если кинешься, то конец тебе. Капут! Ферштеен? — Виктор выразительно потряс автоматом.
Немец принялся плести из ветвей волокушу. Виктор рубил ветки, не спуская настороженных глаз с немца.
Кончив резать ветки, Виктор долго глядел на тускло блестевший нож. Его прошиб холодный пот от мысли, что вот от этой острой стали мог бы умереть. «Если он шагнет в сторону — конец ему», — твердо решил Виктор о немце.
Они сделали волокушу. Угробили на это почти целый день. Из поясных ремней смастерили постромки.
— Что у него тут написано? — спросил Виктор, показывая Генке тускло блестевшую бляху немецкого ремня. На ней были вытиснены какие-то слова и орел.
— «Гот мит унс», — тихо сказал Генка. — По-ихнему, «с нами бог».
— С ними бог! — усмехнулся Виктор, окидывая глазами пленного. Он хорошо помнил взгляд немца, когда у того в руках была финка.
Генку положили на волокушу.
— Надевай винтовки! — приказал Виктор и подал немцу незаряженные винтовки. — Тащи! И давай впрягайся.
Сам первым взялся за ремень. Сделали несколько шагов, остановились отдышаться.
— Бросьте меня, — слабо подал голос Генка.
— Ты что? В своем уме?
— Со мной не дойдете, а его надо быстрее доставить.
— И его доставим, и тебя. Он же тебя и притащит. Он здоровый.
— Не дойти со мной.
— Ты соображаешь, что говоришь? Замолчи! — прикрикнул Виктор.
Генка разговоров больше не заводил. Шли зарослями ползучего жесткого ивняка, с мелкими и твердыми, будто из жести, листочками. Сучья, цепляясь за штаны, мешали идти. Генке приходилось совсем плохо: ветки царапали ему лицо.
Кончались заросли кустарника, начиналось или болото, пятнистое, как шкура леопарда, с белой травой пушицей, или мелкие и острые камни.
Обессиленные, остановились на ночлег.
Внезапно ахнул гром, раскололось небо, и длинная молния осветила тундру неестественно белым светом. Резко похолодало, и начался дождь со снегом. Колючая крупа обжигающе секла лицо, руки, забивалась за ворот бушлата.
Снежная буря разгулялась по тундре. Люди плотно прижались друг к другу, стараясь сохранить остатки тепла. Холод сковывал тело, коченели руки. «Неужели конец? Только бы не уснуть! Только не уснуть!» — думал Виктор, чувствуя, как обманчивое тепло поднимается откуда-то с ног, разливается по телу, парализует волю, усыпляет.
— Ген, ты не спи. Слышь, спать нельзя — загнемся.
