— Я хочу знать причину, по которой вы скрывали то в своей жизни, о чем рассказывали Николаю Алексеевичу Алешину. — Таким было продолжение разговора с Круговым.
Вопрос, просьба? Даже если это просьба… У меня такое впечатление, будто я на столб налетел. Враз остановился.
Замполит не торопил.
— Видите ли… мне хочется разобраться вместе с вами в том, что произошло в вашей жизни…
Что произошло. Скрыл свое прошлое, ничего более. Утаил три года. По молодости или по неопытности забыл многое из того, что было, доказательств, что я скажу правду, у меня тоже нет.
Есть же люди. Редко спрашивает, не перебивает, молчит, а тебе хочется наизнанку вывернуться. Таблетку проглотит, воды глотнет, закурит, а глаза его к тебе. До дна достают. Такому легко рассказывать. Вроде как на санках с горы летишь. Ничто не мешает.
О чем говорить?
Была растерянность при встрече с первой в моей жизни анкетой, был проступок, а насчет политического недомыслия и прочего, не знаю, как и объяснить. Это уж потом написали.
— Видите ли, товарищ Беляков…
Это со мной-то так по-человечески. Я ведь каждую интонацию привык улавливать.
— Следствие не бывает без причины, — говорит замполит. — Для меня главное — понять логику ваших поступков.
— Но я же…
— Не торопитесь. Поймите, я не хочу вас упрекать ни в чем, вам еще мало лет. Но вы пришли на службу. Пришли добровольно, то есть сами. Служба — дело ответственное, она для мужчин. Потому я и хочу разобраться вместе с вами в том, что было. По-мужски, прямо. Узнать хочу, можно ли на вас опереться в будущем. Мне, командованию, вашим товарищам. Говорите.
Меня прорвало. Вначале ручейком лились слова, потом рекой. Я рассказывал все. О детдомах и о побегах из них, о КПЗ и о кратковременных отсидках, о бабке в сожженной деревне, о разведчиках. Вспоминалось многое.
На кораблях отбили склянки. По два двойных ударили. Разговор наш подошел к концу. Странно, но я почувствовал легкость. Я еще не знал, к какому выводу придет Крутов, но мне сделалось легко на душе.
— Восемнадцать ноль-ноль, — сверил часы по склянкам замполит. — Идите, продолжайте службу. Договоримся так. Оценки вашим поступкам, вашему поведению с сегодняшнего дня мы будем ставить по вашим делам, по отношению к обязанностям. По-моему, что справедливо. И не думайте о том что было, живите будущим. Ваша жизнь в самом начале. Вы свободны.
— Есть, товарищ капитан-лейтенант.
— Да, вот что еще…
Я в дверях был. Обернулся.
— Это весьма похвальное качество — выручать товарища, но брать на себя неблаговидные поступки разгильдяя… Не советую. Боева надо шлифовать. Впрочем… О Боеве мы еще поговорим.
